Отец вжал голову в плечи, холодок, которого он доселе не испытывал, от ступнёй поднялся в живот, собрался там в комок и давил изнутри. Ему ужасно захотелось по-маленькому, он с силой сжал ягодицы, чтобы не обмочить штаны. Командир Юй строгим голосом прикрикнул:
— Ну-ка не ёрзай тут, пострелёнок!
Отец не мог уже терпеть и попросил у названого отца позволения сходить отлить.
Получив разрешение, он отполз до гаолянового поля и с силой выпустил струю мочи, такой же тёмной, как гаолян, и обжигающе горячей. Он почувствовал неимоверное облегчение. Отец невольно окинул взглядом лица партизан — все они были свирепыми и страшными, как у статуй в храмах. Ван Вэньи высунул язык, глаза его остекленели, как у ящерицы.
Грузовики, как огромные настороженные звери, поползли вперёд, затаив дыхание. Отец уловил исходящий от них запах. В этот момент бабушка в насквозь мокрой от пота красной куртке и пыхтящая от натуги жена Ван Вэньи вышли на извилистую насыпь вдоль реки Мошуйхэ.
Бабушка несла на коромысле лепёшки, а жена Ван Вэньи — вёдра с похлёбкой из золотистой фасоли. Они с облегчением увидели вдали печальный каменный мост через Мошуйхэ. Бабушка радостно сообщила жене Ван Вэньи:
— Тётушка, наконец-то мы дотащились!
После замужества бабушка всегда жила в достатке и роскоши, от тяжёлого коромысла на нежном плече остался глубокий фиолетовый след, который сопровождал её до конца жизни и вместе с ней вознёсся на небо, став славным символом героической борьбы бабушки против японских оккупантов.
Отец увидел её первым. Повинуясь какой-то таинственной силе, он повернул голову на запад, тогда как взгляды остальных были прикованы к неспешно приближавшимся грузовикам. Отец увидел, как бабушка огромной ярко-красной бабочкой медленно летит в его сторону. Он громко крикнул:
— Мама!
Его крик словно бы послужил приказом, и японцы открыли с грузовиков кучный огонь. На крышах были установлены три ручных пулемёта «Тип 11».[32] Звук выстрелов был мрачным, как лай собак в дождливую ночь. Прямо на глазах отца куртка с треском лопнула на груди матери, и образовались две дырочки. Бабушка радостно вскрикнула, рухнула на землю, а сверху её придавило коромыслом. Две плетёные корзины с лепёшками разлетелись в стороны, одна укатилась на юг от насыпи, а вторая — на север. Белоснежные лепёшки, ярко-зелёный лук и раздавленные яйца для начинки рассыпались по сочной траве на склоне. После того как бабушка упала, из квадратного черепа жены Ван Вэньи прыснула красно-жёлтая жидкость — брызги разлетелись аж до гаоляна под насыпью. Отец увидел, как эта маленькая женщина, сражённая пулей, пошатнулась, потеряла равновесие, накренилась к южному склону насыпи и скатилась к реке. Вёдра, которые она несла на коромысле, опрокинулись, и похлёбка растеклась, словно кровь героев. Одно из железных вёдер, подпрыгивая, докатилось до реки и потихоньку поплыло по тёмной воде, миновало Немого, пару раз ударилось об опору моста, проскользнуло под пролётом и оставило позади командира Юя, моего отца, Ван Вэньи, Седьмого и Шестого братьев Фан.