Немного отдохнув, поманила к себе Мурку. Та поморщилась, подошла к воде и брезгливо ткнула ее лапой.
— Ну, давай. Иди сюда. Здесь не жарко. — Приманивала я ее. — Я тебя за ушком почешу. — Соблазняла ее.
Мурка укоризненно на меня посмотрела, отошла от воды и вдруг резко, с разбега прыгнула в воду рядом со мной, окатив меня нехилой волной. Всплыв в метре от меня, она резво заработала лапами.
— Ах ты, шкодница. — Возмутилась я, отплевываясь, и ринулась вдогонку.
Как ни странно, но нау я догнала, и, схватив за шею, взобралась ей на загривок, как раз перед крыльями. Кошка, видимо, этого и добивалась, потому как, с громким мявом, выскочила на мелководье и давай меня катать, забрызгивая при этом водой со всех сторон. Я же хохотала от давно забытых ощущений легкости и бесшабашности. Казалось, что все то озорство, что у меня хранилось в какой-то далекой частичке души, выплеснулось сейчас наружу. Боже мой, как же хорошо быть молодой и беспечной! Вот всю жизнь дурам завидовала. Была бы такой же, давно бы вышла замуж за дворника Сашу, который помер в прошлом году. А сейчас, сидя на спине, играющей с водой Мурки, и держась за толстый загривок, я чувствовала себя идиоткой, непонятно во что ввязавшейся. Но идиоткой счастливой до рези в животе.
Все-таки свалилась в воду, когда нау вышла в лихой вираж. Смеясь, разбрызгала вокруг себя воду и замерла, увидев стоящего на берегу Ама. Он выглядел так, как будто его сейчас Кондратий приобнимет: бледный, рот открыт, глаза выпучены, не дышит. Вокруг него на земле разбросаны какие-то синие плоды.
— Ам? — Я начала подниматься из воды.
Мужчина резко развернулся ко мне спиной, упал на колени и аккуратно, как будто контролировал каждое свое движение, начал собирать упавшие фрукты. Я быстро вышла из воды, восхитившись мгновенно высохшим бельем (спасибо богине), подбежала к своей одежде и принялась одеваться. Натянула лосины и тунику. Посмотрела на сапоги и решила не мучать ноги, а то завтра снова идти, а я не смогу, если мои изнеженные офисной жизнью пяточки не отдохнут от обуви.
Собравшись с духом, подошла к все еще стоящему на коленях мужу, хотя все фрукты уже были собраны с земли.
— Ам. — Позвала его. Спина нервно дернулась. — Я оделась уже. Можешь повернуться. — Никакой реакции. — Ам? — Молчит.
Обошла этот памятник самому себе. Голова прижата к груди, на руках, держащих плоды, выступила шерсть. Кажется, кто-то перенервничал. Молча переложила фрукты в подол туники и отнесла к костру. Вернулась. Муж позы не изменил.
— Ам, все хорошо? — Казалось, что он практически не дышит. — Может быть, ты тоже хочешь искупаться? Вода изумительная.