— Гарольда всегда привлекала деревня, — спокойным голосом заметила она, словно это служило неким оправданием всего разговора, включая лепту Розамунды. — Когда он был помоложе, и вовсе подумывал поселиться там. Правда, дорогой?
— Подумывал! Да я всегда мечтал об этом! Всегда. Сама знаешь. Хотел стать фермером. Но жизнь поставила передо мной другие задачи, пришлось смириться с тем, что подсолнуховые поля не для меня. — Он вздохнул.
— Если бы ты стал фермером, то очень скоро эти подсолнухи сидели бы у тебя в печенках, — все так же спокойно возразила его жена. — Со всеми фермерами так. — Ее, очевидно, нисколько не смутила коротенькая, но горячая речь мужа, хотя «другие задачи», разрушившие его мечту, разумеется, были не чем иным, как самой миссис Доусон и двумя ее сыновьями. — Тебе не кажется, что становится прохладно, дорогой? — Миссис Доусон выразительно передернула голыми плечами. — Как думаешь, не вернуться ли нам в дом?
— Конечно, дорогая! — В ту же секунду Доусон — сама предупредительность! — подхватил жену под локоть и повел ее через газон к ярко освещенному дому.
И только тогда Розамунда заметила Линди, которая наблюдала за ними, стоя у раскрытых стеклянных дверей. Может, она, из соображений радушия, просто решила взглянуть — как там в саду ее гости? достаточно ли у них выпивки и закусок? Розамунда, однако, предпочла другое объяснение: «Вон она, снова следит за нами, как Большой Брат. Небось хочет застукать чью-нибудь жену, когда та примется ворчать на мужа, или поведет себя как собственница, или еще что. Верно, думает, что миссис Доусон вовсе и не озябла, а тащит мужа в дом, чтобы увести от скучной блондинки, которой о ястребах-перепелятниках и двух слов не связать! Завтра же поутру заявится к нам и именно так и скажет. А я должна буду поить ее кофе и кормить печеньем, пока она распинается. А потом она скажет: как ужасно, что жена не дала Доусону стать фермером. А когда я скажу, что он только рад этому, что на самом деле ему больше нравится жизнь со всеми удобствами, Линди скажет… она скажет…»
Придумать, каким сбивающим с толку замечанием Линди с улыбочкой заткнет ей рот в этом завтрашнем споре, Розамунде не удавалось. К тому времени она уже окончательно забыла, что спор этот происходит лишь в ее воображении. И решительно не желала допускать, что Линди, скорее всего, вообще не слышала ни слова из того, о чем Доусоны говорили на лужайке.
И все потому, что после сегодняшней поездки к свекрови могущество и хитрость Линди выросли в глазах Розамунды до невероятных размеров — никто и ничто не в состоянии избегнуть ее сетей. Кто знает, может, именно в эту минуту Линди мысленно делает заметку: Розамунда и Джефри, как пришли на вечеринку, не обмолвились друг с другом ни словом. Если же найти Джефри и заговорить, это тоже будет отмечено — как проявление инстинкта собственницы. Взять да уйти пораньше — о чем Розамунда, кстати, сейчас мечтает — сочтут ревнивой выходкой. Если же, напротив, она решит остаться до победного конца, то — исключительно чтобы следить за мужем… чтобы не дать ему слишком уж веселиться в компании с другими женщинами…