Кто-то из сердобольных стряпух принес ношеную, стираную рубаху, великую для её роста, скрывавшую ноги почти до пят. Русые, густые, в косу не уложенные волосы, были на локоть ниже плеч. И отливали, казалось, солнечным пламенем. Руки чистые, без цыпок, коими щеголяла вся местная детвора. Без весеннего загара и всяких царапок. Ногти ровные, без черных ободков.
Не простая деточка! Княжеские отроки так глядятся! Поговорить не удалось: она просто хлопала длиннющими ресницами и молчала.
Немтырь на перстах, нового ничего не поведал или Михей не смог уразуметь. Поразил конец знакомства. Вопросил Немтыря, особо не надеясь на ясный ответ: «Найдену, себе оставить мыслишь?» И зело удивился: девчонка прильнула щекой к руке Немтыря и часто закивала головкой. За ней, и желанный ею опекун, затряс черными, без единой седины волосами, связанными на затылке в хвостик.
— Ну так тому и быть! За сиротку спрашивать буду строго, животом за неё отвечаешь!
А сам дивился. Что, малая, нашу речь разумеет? Ведь понятно, что язык ей в новину еще четыре дня назад был! Вопросов становилось все больше.
Как оказалась девчонка на Сивкином лугу? Из какого далека, если нашу речь не разумеет? Почему отсутствовал росный след на траве, почему нагая? От чего стала понимать, через четыре дня, нашу речь найдена? Как смог, инородец Немтырь, двухвершковый дубовый посох, голой рукой перерубить? Вопросов в голове роилась куча, ответов — ни одного.
Укорял себя за верхоглядство: ведь были слухи, что чужестранец Немтырь не простой человек. Не так давно, разбор чинили вместе с посадником, как он один, голыми руками троих варнаков покалечил! Старшинские заботы не позволили тогда глубже вникнуть в быт пришлого. А жаль!
Немтырь объявился в Игрице две зима назад. После первого, главного сенокоса, дело было. Секреты доложили, что течение, все утро, несет всякие обгорелые, деревянные обломки, куски парусов, весла и даже человеческую мертвечину. Видать где-то в верховьях разор с купеческим караваном случился. А на другой день, в крайнем секрете, углядели одинокого чужестранца, который трижды за день выходил из прибрежных зарослей к воде. Подолгу рассматривал противоположный высокий берег, порывался вплавь перебраться через реку. Но всякий раз, резвая стремнина протаскивала его на сотню саженей, ниже заплыва, назад, на пологий берег. После полдня, по решению Симака, за ним отправили долбленку-однодеревку. Желтолиций чужестранец без уговоров запрыгнул в лодку и был перевезен на берег Ласточек. Поначалу он вызвал живой интерес у жителей Игрицы. Но поняв, что выяснить кто он, в каких землях его родина (рисунки на песке для всех были тарабарской грамотой), как он попал на Ратань — сплошная темень, его оставили в покое. Толмача его языка, похожего на клекот журавля, среди жителей городища не нашлось. Тогда и решили: пусть живет свободно, пока не освоит нашу речь, тогда и поведает свою судьбину.