Негодующе взревели голоса сотни гридней. На попытки Михея взять случай под свой надзор — внимания не обратили, Вяхирь с десятником что — то пробовали втолковать, невозмутимо стоящему Алкуну, но их было не услышать. Немтырь поднял вверх руку, призывая к порядку. Поначалу никто жеста не заметил, но, постепенно, шум стал утихать. Дружинники, первые заметившие обращение к ним отца Найдены, стали призывать к порядку, расходившихся рядом соседей. Взоры воинов теперь обращались, к стоящему с поднятой рукой и ожидающему полной тишины побратиму. Понимая, что от его решения зависит судьба поединка. Уже при полном безмолвии, услышали его голос:
— Я привык доверять во всем своей дочери, и если она остановилась в своем выборе соперника — перечить ей не стану! Поединок состоится по правилам, которые они согласуют между собой и будут утверждены уважаемым старшиной. А судьбу ристалища — решат боги: все в их руках! Если Михей одобрит состязания — готовьте площадку.
После не долгого суждения с поединщиками, условия схватки были обговорены и одобрены. Дружинники освободили пятак, примерно четыре на четыре сажени, обступив его плотной толпой. Первые ряды заняли наиболее уважаемые и возрастные. Для старшины подготовили короткую скамейку. Для Немтыря — оставили место подле неё.
Соперники тоже время не теряли. Ольга сняла безрукавку и башмаки, заправила косу под рубаху и повязала на чело узкую льняную повязку. Что — бы волосы и пот не застили очи. Алкун, отказался только от рубахи, полностью обнажив, покрытое внушительными буграми мышц, тулово.
Возбужденные предстоящим зрелищем, дружинники, оборачивались в сторону, готовившейся к схватке Найдены, возле которой, сложив руки на груди, неподвижно стоял отец.
Чем занимался Алкун — никого не заботило. Симпатии почти всех присутствующих, были на стороне отроковицы, но никто не высказывал ни каких предсказаний о результатах схватки. Они были ясны для всех. Но что это будет не состязание, а просто избиение — никто не сомневался. Но никто не знал, как его предотвратить!
Алкуна в семье гридей уважали, но сторонились, а многие откровенно опасались. Он и сам не навязывался на дружеские отношения, был нелюдим, замкнут, молчалив. Икутар с ним, по службе, пересекался редко. При встречах приветствовал, но в разговоры не вступал.
Пересуды о нем, среди служивой братвы, не приветствовались. Все знали, что единственным близким существом для него был его боевой конь Арат, возле которого он проводил все свободное от службы время.
В памяти у сослуживцев, оставался случай. Тогда, стоящая в соседним деннике, молодая кобылка Бона, заигрывая с жеребцом, до крови прокусила тому плечо. Рана загнила и Алкун много времени потратил, ухаживая за своим другом. Ежедневно промывал мочой и отваром, из только ему известных трав, воспаленное место. Менял повязки и скармливал весь хлеб, который ему полагался по дружинному пайку.