— Насколько кратковременного? — Спросил Вышата Любомирич.
— Пара секунд, может чуть больше. Зависит от степени тренированности цели воздействия. — Пожал я в ответ плечами.
— И никакого влияния на разум? — Уточнил отчего-то весьма обеспокоенный волхв. Но хоть злиться перестал.
— Уверяю, Вышата. Только физика. — Ещё раз подчеркнул Грац.
— Интересно. — Задумчиво протянул Остромиров.
— А в чём проблема с воздействием на разум? — Спросил я. Профессор и волхв переглянулись, а у меня появилось ощущение, будто они ведут какой-то безмолвный диалог. Наконец, после недолгой игры в гляделки, Грац кивнул своему приятелю и тот тяжело вздохнул.
— Видишь ли, Ерофей... — С неуверенностью, которой за всё время нашего пока недолгого знакомства, я ещё никогда не замечал за волхвом, заговорил Остромиров. — Ментальные манипуляции не зря зовутся именно так. Основой, точнее, источником любого воздействия, является разум человека, искажающий определённую часть ментального поля, частью которого он сам и является. И как ты должен понимать, именно поэтому, разум уязвим перед воздействиями куда больше, чем любой материальный объект. Более того, до некоторого, достаточно недавнего времени, существовало целое направление в менталистике, изучавшее такие воздействия.
— «Мозголомы». — Пробурчал Грац и, поймав мой недоумённый взгляд, пояснил, — люди, чьей профессией... или хобби, стало создание конструктов влияющих на разум человека, его чувства, память и личность.
— То есть... чтение мыслей, внушения, подмена памяти... — Меня передёрнуло от отвращения.
— Именно. — Сухо ответил волхв.
— Собственно, эта ветвь естествознания существует и сейчас, но вот уже пятьдесят лет она находится под жёстким контролем государства. — Продолжил вместо приятеля профессор. — Незаконное занятие этим видом манипуляций, гарантирует виновному смертную казнь, в независимости от объекта и цели воздействия.
— Поня-атно. — Протянул я. Мысль о том, что мой артефакт можно приравнять к такому воздействию, отдалась пустотой в животе и холодом в сердце. Страшно же! Тем не менее, справившись с собой, я вопросительно взглянул на Граца. — А мой конструкт, значит, не относится к запрещённым?
— Как не удивительно, но не в большей мере, чем создаваемые тобой иллюзии. — Развёл руками профессор. — Здесь, Ерофей, нужно разделять прямое и опосредованное воздействие. Если бы твой артефакт туманил разум, подменял мысли и образы, то сейчас, скорее всего, мы бы здесь не разговаривали, а ты сидел бы в изоляторе Особой государевой канцелярии в ожидании скорого суда и, гарантирую, никакие объяснения о самообороне не смягчили бы твою печальную участь.