Мария стала немножко понимать, что происходит. Теперь это не могло ее не касаться. Она не виделась с матерью девять лет и мысленно частенько обращалась к ней, хотя они обменялись уже кучей писем. Мария улыбнулась, припомнив, какую чепуху она иной раз писала матери.
В один из дней Мария сильно встревожилась. Пришла Битон и рассказала, что видела короля Наваррского, говорившего с английским послом. Король даже счел нужным явиться на встречу переодетым, что наводило на мысль о заговоре, затеваемом ими.
— Но он же мой кузен! — вскричала Мария. — Он просто не может быть в заговоре против нас!
— Тогда, возможно, он в заговоре против ваших дядей, — сказала Битон. — С тех пор как они у власти, многие…
Марию затрясло:
— Вокруг нас сплошные интриги… Сетон, а если англичане отнимут у меня шотландскую корону?
— Но Ваше Величество останется королевой Франции.
Мария вспомнила болезненного юношу — своего мужа и Екатерину, стоящую у кровати с бокалом в руках…
Как же долго я еще пробуду французской королевой? — задумалась она. — И что будет со мной?
* * *
На каменном балконе, возвышавшемся над внутренним двором замка Амбуаз, восседали Мария и Франциск. Они были в окружении всей придворной знати, включая королевских детей.
Был яркий, но холодный мартовский день, и Мария сидела, дрожа, но отнюдь не из-за погоды. Ей вряд ли доводилось переживать минуты ужаснее, чем эти. Она не верила, что в состоянии вынести такое. Лицо Франциска покрылось нездоровой бледностью. Младшие дети стояли, вытаращившись на действо, разыгрывавшееся перед ними. Им просто не верилось, что то, что они видят, действительно может быть на самом деле. Супруге дяди Франсуа, герцогине де Гиз, стало плохо, и лицо ее приобрело цвет балконного камня. Она была на грани обморока, но, опасаясь ярости графа, никто не решался приблизиться к ней.
Я не могу больше выносить это, — подумала Мария. — Я не могу на такое смотреть.
Разве такая жестокость оставит кого-нибудь равнодушным? Может, только королеву-мать. Казалось, она наблюдала за происходящим с тихим интересом. Бесстрастным выглядел и кардинал. Лишь утолки его губ были чуть приподняты. Похоже, он просто доволен, что мучеников истязают и убивают на глазах у королевской семьи. Это послужит уроком и покажет остальным, что случается, когда идут против Гизов.
Взгляд Марии невольно упал на обмякшую на виселице фигуру де ла Ринальди. Тело чуть покачивал мартовский ветер. Как ни странно, это выглядело издевкой, насмешкой над всеми зрителями на балконе. Он умер и, казалось, всем своим видом говорил, что ничего более с ним сделать уже невозможно.