— Это не я! Не я!
Клуфтингер дал ему накричаться, пока тот сам не обмяк.
— Хорошо, господин Шёнмангер. Предположим, это были не вы. Так что происходило дальше?
— А дальше заявилась эта свинья. К Вахтеру. И потребовала денег. Кучу денег!
— Кого вы имеете в виду, господин Шёнмангер?
— Свинью! Эту свинью! — Его лицо снова побагровело от негодования.
Клуфтингер в самом деле не понимал.
— Кого, господин Шёнмангер?
— Лутценберга!
— Лутценберг шантажировал вас?
— Не меня. Филиппа. А тот платил. Пока мог. Но эта свинья хотела высосать все. Я сказал, что с ним надо решать. И тут Филипп неожиданно заявил: если мы с ним что-нибудь сделаем, он сам все обнародует, и все наше семейство останется в дерьме. — Он посмотрел Клуфтингеру прямо в глаза. — Понимаете? Он хотел, чтобы Лутценберг и дальше получал свой куш! Непостижимо!
Комиссар совсем запутался. Он обвел взглядом коллег, но они только пожимали плечами.
— Вахтер хотел, чтобы теперь и вы платили?
— Именно. Лутценберг долго тянул из Вахтера деньги, и аппетиты его беспрестанно росли. А когда я стал возражать, он пролепетал нечто невнятное: вроде бы отец этого выродка на его совести.
Клуфтингер видел, что спокойный тон действует эффективнее, чем бряцание оружием, поэтому он спросил ровным голосом:
— И тогда вы его убили?
— Да нет, черт возьми! Вы дадите мне высказаться?
Комиссар молча кивнул.
— К нему поехал отец.
— Ваш отец? Вы же говорили, он не был в курсе дела?
— Не был. До этого вымогательства. Но мне ничего не оставалось. Эта свинья нас сделала. Мы с Вахтером уже оказались беднее, чем до начала нашего проекта. А он хотел всё. И если бы информация выплыла наружу, нам пришел бы конец. Поэтому я пошел к отцу…
— …и рассказали ему обо всем, — закончил фразу Клуфтингер.
— А что было делать? Конечно, он ужасно разозлился, но быстро сообразил, насколько серьезно положение. Пригрозил со мной разобраться потом, а главным оказалось для него — сохранить фирму. Я объяснил ему, что единственный, кто может вывести на эту свинью, — это Филипп. Только он знал подонка в лицо.
— И ваш отец поехал к Вахтеру?
— Видели бы вы, как он вылетел из кабинета!
— А когда отцу не удалось договориться с Вахтером, то вы о нем позаботились?..
Петер Шёнмангер поднял голову, обвел взглядом всех присутствующих и под конец остановил его на комиссаре.
— Вы что, так и не поняли? Это не я. Это мой отец, — едва слышно произнес он.
Клуфтингер был шокирован. Какая мерзость! Подставлять родного отца ради спасения собственной шкуры! Такого он даже от этого негодяя не ожидал!
Он откашлялся и подчеркнуто бесстрастным тоном сказал: