— Не понимаю…
— Вы уверены в этом? Но в данном случае мне лучше заткнуться…
— Немного поздно… Что ты хотел сказать?
Мегрэ не угрожал, но был тверд. Он стоял спиной к окну и выглядел так внушительно, что Гастон Моран почувствовал, как его начинает охватывать паника.
— Я хотел бы выйти… — пробормотал он вдруг, вставая.
— Не прежде чем скажешь…
— Значит, ловушка?.. Кто струсил?.. Кому игра оказалась не по нраву?
— Какая игра?
— Скажите мне сначала, что вы знаете…
— Здесь я допрашиваю… Какая игра?
— Если потребуется, вы будете повторять мне это до завтра, верно ведь?.. Мне говорили, но я не верил…
— Что тебе еще говорили?
— Что со мной будут любезны.
— Кто тебе это сказал?
Парень отвернул голову, решив молчать и в то же время понимая, что в конце концов уступит.
— Так не играют… — процедил он сквозь зубы.
— Что?
Тогда Моран вдруг распетушился и подскочил к комиссару.
— Ах, вы не знаете, нет?.. Ну а про сто тысяч франков?..
Лицо Мегрэ так поразило парня, что он застыл в оцепенении. Он видел огромную фигуру, надвигающуюся на него, две протянутые к нему могучие руки, которые схватили его за плечи и начали трясти.
Никогда в жизни Мегрэ не был так бледен. Лицо его, лишенное какого-либо выражения, походило на каменную глыбу.
Он произнес бесстрастным, но все равно внушительным голосом:
— Повтори!..
— С… С… Вы делаете мне больно…
— Повтори!..
— Сто тысяч франков…
— Какие сто тысяч франков?
— Отпустите меня… Я все скажу…
Мегрэ выпустил парня, но был по-прежнему бледен и в какой-то момент даже приложил руку к груди — так бешено колотилось его сердце.
— Я подозревал, что дал маху…
— Гайар?..
Моран кивнул.
— Это он обещал, что с тобой будут любезны?
— Да… Он не сказал — любезны, он сказал — к тебе отнесутся с пониманием…
— И что ты будешь оправдан?
— Что в самом худшем случае я получу условное наказание…
— И потребовал у тебя сто тысяч франков за защиту?
— Нет, не за защиту… Это само собой…
— Чтобы кому-то передать их?
Юный механик был настолько взволнован, что на глазах его даже выступили слезы.
— Вам…
Минуты две Мегрэ стоял неподвижно со сжатыми кулаками, потом постепенно с его лица немного сошла бледность.
Неожиданно он резко повернулся спиной к парню и на некоторое время застыл так, глядя в окно, хотя штора была опущена.
Когда он снова повернулся к Морану, выражение лица у него было почти такое же, как обычно, но он вдруг почувствовал себя бесконечно усталым и мог бы поклясться, что постарел.
Он сел за стол, указал парню на стул, машинально принялся набивать свою трубку.
— Кури…
Он произнес это как приказ, словно для того, чтобы отогнать бог знает каких демонов.