И всё-таки — мы победили…
Они победили…
Он вдруг — с ледяным ужасом, накрывшим его с головой понял, как правильно. Не мы — победили.
А они — победили…
Его винтовка — лежала в изголовье кровати, открыто. Он с ненавистью — посмотрел на неё.
Что будет дальше? А что — да всё то же! Место одних займут другие. После чего — все продолжится. Только будет намного хуже — потому что раньше были только слова. А теперь — пролилась кровь. Кровь пролитую не забудут, будут искать возможность отомстить. И найдут, отомстят…
Будут убивать. Ох, будут убивать. Чего говорить… если в Украине борются русский и украинский язык, то тут будут бороться два белорусских языка — наркомовка и тарашкевица[51]. А помимо русских и белорусских интересов — есть и поляки, причём если на Украину они претендуют лишь частично — то Беларусь они считают полностью своей…
А знаете, что самое плохое? Революция, которая заканчивается политическим соглашением — уже провальна. Украинцы это поняли уже — а сейчас на те же самые грабли наступает и родная Беларусь…
— Брат, чего сидишь… — прошёл мимо кто-то — иди, поешь…
На кухне — ему вывернули в пластиковую тарелку две большие поварёшки наваристого кулеша с мясом — надо сказать, не пожалели ни крупы, ни мяса, аж ложка стоит. Он кивнул, пошёл к свободному столику — места ещё были, рано…
За столиком — он сел рядом с Бычей, местным (это кличка у него была такая — Быча, ласковая). Дальше — сидели украинцы, точнее — днепровцы, он уже научился различать галичан и представителей городов Юго-Востока, харьковских и днепропетровских. Напротив — сидели хорваты… эти приехали добровольцами… он говорил с одним таким… работы нет, как санкции против России ввели, туристов намного меньше стало — а в костёле священник толкнул речугу о том, как забижают братьев по вере, белорусов, и тут же — в открытую сказал о том, что кто поедет — сто евро в день, деньги для Хорватии огромные. Сразу после субботней проповеди и записывали. Дали аванс — пятьсот евро, но больше пока ничего не выплатили.
Кого же тут только нет…
Здесь, говоря с людьми, он осознал ещё один фронт противостояния — православные против католиков. До этого он даже не подозревал, что в католических костёлах — могут вербовать на выезд в другие страны с целью поддержки массовых беспорядков. Но Лех, поляк — рассказал ему, что в Польше в какой-то момент наметился спад посещаемости костёлов — это в Польше то, которая католическая до мозга костей. И тогда католические «святые отцы» решили стать ближе к народу — их пастор вместе с ними, футбольными болельщиками, ходил и болел за краковскую Вислу, даже участвовал в драках после игры. Когда были события на Украине — участвовал в сборе денег и военного снаряжения для бандеровцев, и такое — было по всей Польше. В попытке привлечь молодёжь, быть ближе к пастве — пасторы превращались из поводырей в вожаков. Где здесь Бог? Неизвестно. Но Лех своим пастором гордился, говорил — вот такой мужик…