После таких вот разговоров — было очень тяжело. К нему проявляли доброжелательность, зная, что он из России спрашивали, как там, он отвечал то, чего от него ждали — про полицейский произвол, коррупцию, отсутствие прав. И ему было тяжело участвовать во всем этом, тяжело видеть, тяжело осознавать… как будто весь мир слетел с катушек, и кувыркается, катясь неизвестно куда. Все это… святые отцы, участвующие в драках футбольных хулиганов, свобода и Европа, бандеровщина, все это разноголосье, тем не менее, отлично понимающее друг друга… бьющее молотками по собственной стране, жгущее шины и коктейли Молотова, скачущее, что-то выкрикивающее… все это казалось ему стаей пираний, рвущих на куски привычный и понятный мир, где всё на своём месте и все на своих местах.
Быча — ткнул его локтем в бок
— Устал?
— Да…
— Ничо. Скоро выспимся… — Быча привычно взял из стоявшей на каждом столе корзины банку с энергетиком, с хлопком открыл и начал лить в рот. Эти банки — стояли на каждом столе, запасы постоянно пополнялись, на них была эмблема Ред Буллс, но он избегал это пить, подозревал неладное. Опыт и выносливость — позволяли ему выдерживать многочасовые обороны и «напады» как тут говорили исключительно на морально — волевых…
— А что произошло?
— Не слышал?
— Не…
— Только что объявили. Митинг будет. Обещают, американский посол выступит. И этот ещё будет… ну поляк какой-то.
Какой же ты дурак… Два метра роста… но дурак. Американский посол для тебя — все равно что рок-звезда. Ты даже в толк взять не можешь, что выступление на митинге американского посла — это начало оккупации твоей страны.
Дурак!
— Там не американский посол будет — громко сказал, вставая хорват — брюссельские п…ы. Я точно знаю…
Хорват ещё что-то сказал на своём языке — вряд ли доброе.
И он понял, что час его настал.
Точное место неизвестно. Август 20*** года. Чужой среди своих
А что касается меня…
А что касается меня.
Вам, наверное, очень хочется знать, а как же я?
А всё нормально. Всё — просчитано, как бы сказал тот, кто меня учил ремеслу. Да не скажет. Нет его больше. Разменяли его по пятакам на очередном крутом завороте истории.
Но его смерть — и была его последним уроком. Для нас, для его учеников из Академии.
Я как-нибудь ещё расскажу про него — когда можно будет. Потрясающий дядька был, многое нам дал. Возможно, потом его назовут отцом новой школы русской разведки — если мы выиграем. А мы выиграем. Я в этом уверен…
Я не сбежал, я отступил на запасные позиции. Я — сейчас обживаюсь в нескольких тысячах километров от Беларуси. Где именно — не скажу, но может, и сами догадаетесь. Здесь очень тепло. Очень тепло и почти все люди — с тёмной кожей. Но мне удаётся находить с ними общий язык — по крайней мере, горожане почти все знают английский. Так и общаемся.