Из полудремного состояния его выдернул отдаленный взрыв. Он прокатился эхом по сопкам со стороны Угловой. Почти сразу последовал второй, затем третий… Мгновение, и сплошная артиллерийская канонада озлобленно забушевала громоподобными раскатами со стороны тех мест, где еще вчера довелось впервые повоевать Алексею. Поначалу было не разобрать – кто открыл огонь, наши или немцы, но, когда снаряды начали рваться глубоко в тылу второго батальона, стало ясно, что это дело рук врага.
Столь яростного артиллерийского обстрела Речкину не доводилось еще слышать. Гром канонады был настолько силен, что пограничники машинально прильнули к земле даже здесь, на удалении нескольких верст.
Воздух становился все прохладнее, туман сгущался, казалось, с каждой минутой. Застлав плотным молоком лощины, он разрастался будто на дрожжах, поглощал склоны сопок, стремясь к их вершинам. Наконец, у Речкина сложилось ощущение, что он находится среди поволоки облака, за которой исчезали и знакомые очертания земли, и бархатная синева неба…
Канонада не стихала до глубокой ночи. Когда стрелки на наручных часах Алексея приблизились к четырем утра, сквозь поутихший рев артиллерии послышались хлестки ружейных выстрелов и треск пулеметных и автоматных очередей. Становилось совершенно ясно – немец вновь перешел в наступление против левого фланга 2-го батальона.
Вскоре прибыл связной от начальника заставы. Вспотевший, задыхающийся от быстрого бега, едва не заблудившийся в плотном тумане, боец-первогодка передал приказ лейтенанта Круглова – в случае появления врага покинуть позиции и отходить в сторону Титовки. Также он вручил Речкину сигнальный пистолет, который был в единственном экземпляре на всю заставу, три патрона к нему и изложил краткую инструкцию от начзаставы: в случае оставления позиций подать сигнал выстрелом в зенит за несколько минут до отхода. Сам же Круглов обещал тем же способом известить и Речкина, позаимствовав сигнальный пистолет у бойцов 7-й роты, один из взводов которой занял позиции рядом с НП заставы, на высоте 449,0.
– А если немцы попрут не прямо на расположение заставы, а, допустим, южнее – на позиции соседней 8-й роты и откроют по ним огонь? Ввязываться ли в бой или просто уходить? – нахмурился лейтенант.
На этот вопрос посыльный лишь молчаливо пожимал плечами.
Как же не хватало телефонной связи! Каленников во время своего визита говорил о приказе по погранвойскам 23-го укрепрайона, который предписывал при наступлении врага всем пограничникам отходить в тыл для переформирования. Но, как говорится, гладко было на бумаге… Совершать многокилометровый марш в обход рубежа обороны, рискуя каждую минуту нарваться на немецких егерей или оказаться под прицелом штурмовиков, было затеей безрассудной, если не самоубийственной! Были и личные чаяния на сей счет – кто будет помогать отходить старшине и маленькой группе солдат с имуществом заставы?