– Продолжайте, Раиса Захаровна, пожалуйста. Не откажите мне в своей искренности, ведь ваши слова – это бальзам для моего израненного сердца, – сложила умоляюще руки Лара, готовая с этой отчаянной просьбой вновь бухнуться на колени перед своим новым кумиром.
– Вы, никак, влюблены, – догадалась начальница, – и, наверное, в душку военного!
– Да, мадам! И что самое печальное, влюблена безответно!
– Расскажите все мне как своей матери, – ласково погладила Лару по головке Зимина, – и вам обязательно станет легче.
Девушка, то и дело смахивая навязчивые слезы, сморкаясь в бязевый платочек, поведала сердобольной женщине о своем знакомстве с юнкером, об их гуляниях под солнцем и луной, о рождественском обручении и внезапном исчезновении любимого после производства в офицеры.
– Может быть, он погиб? Ведь война идет.
– Нет, мадам. Его сестра, моя подруга по институту, уверена, что у него все хорошо. У него все хорошо, а мне даже ни одного письма не прислал. – И из глаз Лары брызнул новый поток слез.
– Ну зачем же слезы лить, радоваться надо тому, что ваш суженый жив и здоров, – горько улыбнувшись, промолвила начальница, поглаживая Лару по головке, – только вот любовь всей моей жизни уже никто не воскресит…
Почувствовав горестные нотки в словах Раисы Захаровны, Лара, пытаясь улыбнуться сквозь слезы, осторожно спросила:
– У вас тоже трагедия?
– Мой муж ушел со своим полком освобождать Болгарию и больше не вернулся, – глухо, с болью в голосе промолвила Зимина, – с тех пор перевернулась вся моя жизнь. Память о любимом человеке не давала жить. Однажды я даже решила свести счеты с жизнью, и тогда Бог послал мне своего вестника в виде сестры милосердия, которая и порекомендовала мне забыться в работе. Посоветовала идти по ее стопам. И вот так же, как и вы, я в модной шляпке и придворном наряде заявилась к матери-настоятельнице Марфо-Мариинской обители сестер милосердия и с огромным трудом умолила ее взять меня в общину. С тех пор на мне вместо светских нарядов это серое форменное платье, в которое упаковано не только мое тело, но и душа. Много воды утекло с тех пор. С самого начала службы в общине сестер милосердия мне пришлось выполнять все, даже самые неблагодарные и презираемые работы, прежде чем с годами я в полной мере познала науку врачевания не только тела, но и души раненых и больных…
– Я тоже готова к любой, даже самой грязной и тяжелой работе, – умоляюще глядя на начальницу, самозабвенно вскричала Лара. – Готова трудиться больничной прислугой, сиделкой наконец, только для того, чтобы стать сестрой милосердия! Вы же знаете, что в институте нас учили оказывать первую помощь и ухаживать за больными… Испытайте, пожалуйста, меня.