Кажется, Лавкин был вполне удовлетворен, поскольку «Т-26» действительно развернулись по фронту, справа и слева от нас и встали на поле, развернувшись в неровную линию и примериваясь к кустам и прочим естественным укрытиям. Во всяком случае, никаких других команд флажками с его стороны не последовало. Хотя, по-моему, сидевшим в Нижних Грязях немцами, это наше выдвижение на исходные было прекрасно видно, поскольку мы встали практически посреди голой, раскисшей, а потом немного подмерзшей пашни, и кусты не столько маскировали наши танки, сколько успокаивали нам нервы. Небо над нашими головами, просветлевшее было утром, опять посерело и набухло тучами. Это не могло не радовать – здешняя авиация при такой низкой облачности вряд ли сможет летать, а уж тем более точно бомбить…
Теперь впереди, примерно в километре, или чуть больше от нас, действительно были видны пехотные траншеи. В бинокль я четко видел многочисленные головы в касках и ушанках, торчащие над брустверами штыки винтовок и позиции пары расчетов с пулеметами «максим».
Деревня Нижние Грязи и лес справа от нее просматривались впереди еще километрах в полутора. В бинокль было видно, что крайние дома и сараи по большей части разрушены, в деревне что-то догорало (к небу поднимались жидкие дымки), а пашня перед деревней была густо утыкана воронками. Похоже, накануне тут все действительно было серьезно…
– Заряжай, – сказал я заряжающему своего «главного калибра» красноармейцу Науменко. Тот послушно загнал снаряд в казенник и вопросительно посмотрел на меня.
– Ждем, – сказал я ему.
В этот момент наконец забухала наша артиллерия, и я нырнул в башенный люк, впрочем, не закрывая крышки. Судя по негромкому звуку, стреляли полковые пушки явно небольшого калибра. Артподготовка получилась минимальной во всех смыслах – пушкари кинули десятка три снарядов, причем совершенно непонятно куда. В пушечный прицел я видел несколько жидких фонтанов разрывов на окраине Нижних Грязей, и все. Интересно, этот артогонь вообще кто-нибудь корректировал? А то от такой стрельбы толку явно никакого – тем более что каких-либо новых очагов возгорания в деревне не возникло. А раз так – палили, что называется, «в молоко».
В этот момент из башенного люка «тройки» взлетела красная ракета. Еще одну такую же ракету пустили в небо из пехотных траншей.
Я высунулся из люка и заорал мехводу что есть мочи:
– Механик! Вперед!
Было видно, что он меня услышал, прежде чем закрыл створки своего верхнего люка. Наш пятибашенник взревел, залязгал и тронулся, разбрасывая траками грязь и постепенно набирая скорость. Называется – пошли. Практически гремя огнем, сверкая блеском стали. Вот только грому от нас будет немного, а блеску так и вообще никакого…