После основного блюда я, извинившись, поднялась с места:
– Агнес, не могли бы вы показать мне, где здесь дамская комната?
Но прежде чем Агнес успела открыть рот, Кэтрин Гупник положила салфетку на тарелку и повернулась ко мне:
– Дорогая, я вас провожу. Я как раз туда собиралась.
Она взяла сумочку и остановилась возле меня, выжидая. Я вопросительно посмотрела на Агнес, но она лишь пожала плечами:
– Ты иди. А я пока доем цыпленка.
Я проследовала за миссис Гупник мимо столиков парадного зала в холл. В голове у меня царил полный сумбур. Мы прошли по устланному ковром коридору, я держалась в нескольких шагах от миссис Гупник, и остановились у дамского туалета. Миссис Гупник открыла дверь из красного дерева и отошла в сторону, пропуская меня вперед.
– Спасибо. – Я направилась в кабинку, хотя, если честно, мне вообще не хотелось писать.
Я села на стульчак, лелея надежду, что, если просижу так достаточно долго, она, возможно, уйдет. Но когда я наконец вышла, миссис Гупник по-прежнему стояла у раковин и подкрашивала перед зеркалом губы. Я начала мыть руки, и она тотчас же перевела на меня взгляд:
– Итак, вы живете в моем бывшем доме.
– Да. – Мне не было смысла врать.
Она поджала губы и, довольная результатом, убрала помаду:
– Сложившаяся ситуация вас, должно быть, смущает.
– Я просто выполняю свою работу.
– Мм… – Она достала щетку для волос и поправила прическу.
Мне оставалось только гадать, удобно будет сразу уйти или правила приличия требуют, чтобы я вернулась к столу вместе с ней. Я вытерла руки и наклонилась к зеркалу проверить, не размазалась ли тушь под глазами, решив по возможности тянуть время.
– А как там мой муж? – (Я растерянно заморгала.) – Леонард. Как он поживает? Вы точно не выдадите никакой страшной тайны, если ответите мне.
– Я… я редко его вижу. Но, кажется, у него все прекрасно.
– Интересно, а почему его нет с нами? Может, у него опять обострился артрит?
– Ой, нет! По-моему, у него просто какие-то дела на работе.
– Значит, дела на работе. Что ж, полагаю, это хорошие новости. – Она аккуратно положила щетку в сумочку и вынула компактную пудру. Припудрив нос с двух сторон, закрыла пудреницу. А я тем временем уже исчерпала все варианты дальнейших действий. Я начала рыться в сумочке, пытаясь вспомнить, взяла ли с собой компактную пудру. И тут миссис Гупник снова повернулась ко мне лицом. – Он счастлив?
– Извините?
– Что тут непонятного? Вопрос очень простой. – От волнения у меня тревожно затрепыхалось сердце; ее голос был мелодичным, тон абсолютно ровным. – Таб категорически не желает разговаривать со мной о нем. Она все еще злится на отца, хотя и безумно его любит. Она всегда была папиной дочкой. Поэтому вряд ли она способна представить всеобъемлющую картину.