— А у нас в белом, — вздохнула я, вспомнив платье, которое шила к свадьбе.
Интересно, что с ним стало? Его разобрали на куски ткани или перешили для другой невесты? Почему-то от этих мыслей мне стало грустно.
— Белый — это, наверное, красиво, — заметила Ирис, глядя на меня, как мне показалось, сочувственно.
— Символизирует чистоту и новое начало, — кивнула я. — Чистоту помыслов жениха, чистоту невесты… Как белый лист бумаги, на котором молодые начнут писать свою историю.
— У нас чистота невесты — это не главное, — хмыкнула Ирис.
Да, в этом отношении север и юг заметно отличались.
— Но насколько я знаю, для Лилии шед был первым и единственным мужчиной, — добавила она, аккуратно складывая газету и убирая ее обратно в нижний ящик стола. — Всем этим разговорам про Ронана я не верю. Конечно, их часто видели вместе, но, во-первых, он был ее учителем. А во-вторых, они ведь породнились.
— Значит, Лилия все же была влюблена в шеда? — осторожно уточнила я. — Не просто хотела обеспечить себе безбедную жизнь?
— Мне кажется, когда она выходила за него, была влюблена, — тихо ответила Ирис, не глядя на меня. — Но потом… Впрочем, — она мотнула головой, махнула рукой и принужденно улыбнулась. — Кто знает? Как я уже сказала, мы не были близки. Так ты разобралась со звукообразованием?
Обед тоже прошел веселее, чем накануне. Не могу сказать, что я ела с таким же аппетитом, как остальные, и новый суп, по составу очень похожий на вчерашний, не вызывал у меня восторга, но слова Фолкнора, как ни странно, повлияли на меня. Я смирилась с тем, что местная еда — это своего рода лекарство, необходимое для выживания в условиях Северных земель. А лекарства не бывают вкусными. К тому же меня грела мысль о яблоке, которое я собиралась съесть в комнате. Я решила, что надо будет отнести немного фруктов Ирис, раз уж ни с кем другим из учеников я пока не подружилась.
После обеда меня ждало еще одно дополнительное занятие. На этот раз с Ронаном Фолкнором, и для него мне пришлось идти в кабинет, который находился в «семейной», как оказывается это называли, части замка.
Это занятие прошло более напряженно, чем с Ирис. Ронан, конечно, вел себя как учитель, а не как подружка, с которой можно отвлечься на сторонние темы. И поскольку я была единственной ученицей на этом занятии, для меня оно оказалось вдвое интенсивнее. Под конец от названий частей печатей и их назначений закружилась голова, а рука устала конспектировать.
Ронан «обрадовал» меня тем, что печать, как и зелье, нуждается в активации, то есть в жертвоприношении.