— Ты чего такой… свеженький? — лукаво поинтересовался он.
— А мне и годков не так много, как тебе кажется… — с чувством парировал Лавриков и для пущей убедительности расправил свои отнюдь не широкие от природы плечи. — Сам-то почему не спишь?
Федечка неопределенно пожал плечами.
— Тяжкие думы гонят прочь мой юношеский сон, — поэтически высказался он, что заставило Федора Павловича задорно рассмеяться.
— Эротического содержания думы? — подковырнул он сына.
— Ах, папенька, если бы эротического!.. — вздохнул юноша, театрально подняв глаза к чистому небосклону. — Сугубо экономического… Как, например, с этой «Империей» управляться.
— Ну, нашел повод… — Лавриков хлопнул паренька по плечу и легонько встряхнул его при этом. — Нас это теперь не касается.
— Очень даже касается, — выразил несогласие с таким мнением Федечка. — У нас больше тридцати процентов акций. Взял вчера почти даром. У Ивана примерно столько же. Да еще у него на счете весь оборотный капитал.
Лавр порывисто вскочил на ноги, обуреваемый целой гаммой чувств. От прежнего благодушного настроения не осталось и следа. Лицо депутата буквально перекосилось от душевных переживаний.
— Какой кошмар!.. — воскликнул он. — Кто тебе разрешил?! Зачем, Федечка?
— Ну надо ж было кому-то… — вполне невинно ответил тот, но Лавриков почувствовал, что сын затеял все это неспроста. А уж если он решил чего, то, как в песне поется, сделает обязательно. И никакого специального разрешения ему для этого не понадобится. — А что? Следующее поколение цивилизованных предпринимателей.
— Это у нас цивилизация?! — продолжал буйствовать Федор Павлович, плотнее кутаясь в махровый халат и звонко хлюпая галошами. — Кому ты гонишь? Это сплошная клоака!
Складывалось такое ощущение, что Лавр напрочь забыл, с кем именно пытается спорить. Со своим вторым «я» фактически. Сын был точно таким же упрямцем, как и его родной папаша. Переубеждать просто бесполезно. Потому что нереально.
— Так ты ж у меня — замечательный ассенизатор, — как ни в чем не бывало заявил Федечка и коварно прищурился при этом. — Или я ошибаюсь?
— Я… Я… — Лавриков растерялся, не зная, как реагировать на последний укол отпрыска. — Дурак ты, Федечка! Вот и весь мой сказ!
— В сказке дураки обычно оказываются самыми умными, — моментально нашелся с ответом юноша.
Лавр досадливо махнул рукой и, развернувшись, зашагал в сторону дома. Галоши захлюпали еще сильнее, что вызвало искренний смех у сына. Федор Павлович недовольно оглянулся на него. Сдвинул брови к переносице.
— Мы не в сказке!
— Ну, это как посмотреть… — протянул Федечка, продолжая спокойно восседать на одном месте, не собираясь составлять отцу компанию по дороге домой.