— Правда, что ли?
Шар упал точно в лузу. Таня не только стала заикаться от нахлынувшего на нее волнения, но и вся зарделась, как какая-нибудь первоклассница, которую симпатичный мальчишка дернул на перемене за косичку. Федечка ликовал, но старался ничем не выдать своих настоящих эмоций. Удалось.
— Я тебя когда-нибудь обманывал? — вполне искренне изобразил он негодование и без всякого перехода спросил: — Ксерокс работает?
— Работает, — машинально ответила Таня.
Розгин уже отступил от нее, но ощущение его горячего дыхания на ее щеках по-прежнему сохранялось. Голова у библиотечной девочки закружилась. Она сохранила равновесие лишь благодаря тому, что нащупала рукой твердую опору в виде стола.
— Включи, чтоб прогрелся. — Федечка продолжал сиять, как пятиалтынная монета, чем еще больше очаровывал девицу. — И чайку бы желательно покрепче. С печеньем. Позавтракать не успел.
— Вот нахал! — воскликнула Таня, но в ее голосе сквозило неподдельное восхищение. По мнению этой девушки, именно так и должен вести себя настоящий мужчина. Федечка почти полностью подошел под ее определение принца на белом коне. — А документы тебе зачем?
— Проценты светят за аналитическую справку, — доверительно сообщил он.
— Большие?
— Лучше не спрашивай. Сглазишь.
— Ладно, сейчас включу, — радостно пообещала девица.
Разительные перемены в ее поведении были налицо. Сменив гнев на милость, она теперь готова была во всем услужить молодому человеку, лишь бы произвести на него столь же приятное впечатление, какое произвел на нее он.
— Ксерокс и чайник, Танечка, — повторил Розгин, глядя на уже удаляющуюся спину «синего чулка». — Как закипит — неси, только не отвлекай.
— Я тихонько. — Она обернулась и послала ему один из самых пылких взглядов, имевшихся у нее в запасе.
— Умница, — похвалил ее Федечка.
Но уже через секунду он напрочь забыл о ее существовании. Мимо высоких книжных стеллажей он направился к ближайшему столу. В левой руке он держал заветную папку с документами покойного Владимира Кирсанова. Пора было приступать к запланированной акции.
Под звуки цыганского песнопения, струящегося из колонок стереосистемы, из ванной, растирая щеки после бритья лосьоном, бодренько вышел Андрей и подсел к краю стола, где был сервирован завтрак на одну персону. То есть на самого Семирядина. Серебряной ложечкой он надбил яйцо вкрутую, пододвинул тарелку с румяными тостами, а затем и расписанную под хохлому масленку. Однако приступить к утренней трапезе не успел. Сквозь пение Андрей уловил звук дверного звонка.
Вернув яйцо в подставку, Семирядин при помощи пульта убавил громкость стереосистемы и без всякого волнения направился в прихожую. Включил маленький экран видеонаблюдения. Появившееся изображение подсказало Андрею, кто именно пожаловал к нему в гости в столь ранний час. У калитки стояли двое. Ангелина Виннер и Мякинец, облаченный в черные брюки и такую же черную рубашку с длинными рукавами. За их спинами с небольшим искажением виднелась и пара машин — «бьюик» и внедорожник.