Под слепым и непреклонным руководством Черчилля они проигнорировали здравый смысл и не признали, что рано или поздно Россия станет врагом всех свободомыслящих людей. Если бы не англичане, а также их братья шотландцы и валлийцы, гитлеровский Рейх восторжествовал бы и все остальное уже было бы историей.
Вместо этого около семи десятилетий спустя мир изобиловал всевозможными извращенцами и неудачниками — гомосексуалистами, евреями, инвалидами, мусульманами и прочими иностранцами. Как же Каммлер их презирал. Как он их ненавидел. И все-таки эти Untermenschen — недочеловеки — сумели пробраться даже в высшие эшелоны власти.
И только Каммлер — да еще несколько благородных людей вроде него — мог положить конец всему этому безумию.
Нет, Хэнк Каммлер не собирался доверять англичанину. Но если он мог использовать Джоунза, то не хотел упускать эту возможность. Потому-то и решил бросить ему еще одну кость.
— Если все пойдет хорошо, вы, возможно, сумеете окончательно свести счеты с Джегером и наконец утолить свою жажду мести.
Впервые с момента начала разговора Стив Джоунз улыбнулся, но в его глазах не было тепла.
— В таком случае располагайте мной. Я готов.
Каммлер встал, чтобы уйти. Джоунз протянул руку, пытаясь остановить его.
— Один вопрос. А вы почему его ненавидите?
Каммлер нахмурился.
— Вопросы здесь задаю я, мистер Джоунз.
Но Джоунз был не из пугливых.
— Я сообщил вам свои основания. Мне кажется, заслуживаю услышать ваши.
Каммлер растянул губы в тонкой улыбке.
— Коль вам уж так интересно, я ненавижу Джегера, потому что его дед убил моего отца.
Инструктаж был прерван для того, чтобы они могли подкрепиться и отдохнуть. Но Джегер никогда не умел долго спать. За последние шесть лет он на пальцах одной руки пересчитал бы ночи, когда ему удалось проспать до утра крепко и беспробудно.
Вот и теперь ему оказалось очень трудно уснуть, так как его мозг перегрузила информация, рассказанная дядей Джо.
Они снова собрались в бункере, и Петер Майлс начал с того же места, на котором прервал свой рассказ:
— Теперь мы считаем, что марбургская вспышка 1967 года была попыткой Бломе испытать Gottvirus на обезьянах. Мы думаем, ему удалось заставить вирус передаваться воздушным путем — в противном случае, лаборанты не заразились бы, — но одновременно он значительно ослабил его мощь. Мы пристально наблюдали за Бломе, — продолжал Майлс. — У него было несколько сообщников — бывших нацистов, работавших с ним еще при Фюрере. Однако после Марбургской вспышки их прикрытие оказалось под угрозой. Они практически засветились, и теперь им было необходимо скрыться в какой-нибудь глуши, там, где их никто не нашел бы и где они смогли бы и дальше беспрепятственно варить свои смертельные коктейли. Мы потеряли их след на целое десятилетие. — Произнеся это, Майлс умолк, но спустя несколько секунд продолжил: — В 1976 году в мир явился новый ужас: Эбола. Это был второй вирус