Говорили, что она вернулась на завод, открыла библиотеку и начала работать, как будто ничего и не произошло. Люди думали, что она уезжала в отпуск, поэтому тоже особого любопытства не проявляли. Жизнь пошла по-старому.
Но были глаза, которые смотрели на все с высоты законов. Уже на другой день после появления Виолеты в библиотеке Гергана вызвала ее к себе. Какой разговор состоялся у них, не знаю, а только Виолета осталась в библиотеке. Может быть, другие и не обратили внимания на этот факт, но я не мог прийти в себя от удивления. Внезапно я увидел другую Гергану, внимательную, человечную, и мысленно поблагодарил ее за доброту, которую она проявила к Виолете.
Когда Гергана спросила Виолету, почему та оставила свое рабочее место, Виолета ответила, что она просто взяла отпуск без сохранения содержания, так как ей надо было устроить кое-какие дела в Софии. И больше ничего.
— Мы с ней поняли друг друга, — сказала мне Гергана. — Я оформила ей такой отпуск. Не будем из этого делать историю.
Меня восхитило поведение Герганы, однако я решил быть осторожным. В конце концов теперь все делалось мягко и демократично, как и должно. Я продолжал тихо и спокойно делать свое дело и только сказал Иванчеву:
— Знаешь, нам с тобой надо встречаться реже, потому что нас могут оклеветать, сказать, что мы используем помещение автобазы для выпивок. А ведь мы с тобой не пьяницы.
— И ты начал петь с чужого голоса? — огорченно спросил он.
— Наш дуэт, товарищ Иванчев, стал привлекать к себе внимание. Мы в самом деле увлеклись этим занятием. Нам бы проветриться маленько да другим пример показать.
Он помолчал, потом в сердцах пнул ногой корзину с «ампулами»:
— Что было, то было!
Я не знал, как понять это его «что было, то было», но почувствовал: он на меня рассердился, решив, что я его обвиняю в том, что он тащит меня в болото порока. Другими словами, я считаю его виновным в том, что в последнее время сам увлекся выпивкой. Но у меня не было никаких оснований обвинять его в этом, потому что наши выпивки были просто-напросто летним увлечением, позже Гергана так и вписала это в наши личные дела.
Так или иначе, но мы с Иванчевым теперь почти не виделись вне службы. Однажды он упрекнул меня:
— Ты из-за этой юбки обвинил меня в пьянстве! Но ты не прав!
— Из-за какой юбки?
— Ты знаешь, о ком я говорю…
— Нет, не знаю. Их две — Гергана и Виолета. Так из-за кого же?
— Из-за обеих.
— Смотри, я обижусь. Я не согласен.
— Тогда выбирай для себя кого хочешь.
Я рассердился на него, и мы пошли в закусочную, чтобы объясниться. Оказалось, что он имел в виду Виолету. Шепнул мне на ухо, чтобы я не оставлял ее без внимания, и заключил: