— Три месяца.
— Уже поздно?
— Это не имеет никакого значения, я решила: пусть будет ребенок.
Мы опять замолчали. Чем я мог ей помочь? Раз она решила родить, пусть так и будет. В конце концов это ее дело.
— И все-таки, — начал я смущенно, — брачные узы…
— Какие брачные узы? У меня есть право на ребенка!
Она говорила так, будто я отрицал это ее право, повторяла, что хочет иметь ребенка и родит его.
— А отец? — спросил я осторожно.
— У него нет отца, — ответила она.
— Как это нет? У каждого живого существа есть отец.
— Он, — сказала она с вызовом, — не имеет на ребенка никакого права. Я презираю его! До глубины своей души!
— Это же новая жизнь, Виолета.
— Ребенок мой! — Глаза ее зло блеснули. — А его я презираю!
— Кого презираешь?
— Нет нужды вспоминать его имя.
— Понимаю.
— Тогда не спрашивай меня ни о чем… Я хочу родить ребенка!.. Ты первый, кому я открываю свою тайну. — Она произнесла последние слова так, будто награждала меня.
— Спасибо тебе за доверие, — сказал я, чтобы соблюсти приличие.
— Я не могла больше таить это в себе. Мне нужно было выговориться, облегчить душу.
— Сейчас тебе легче?
— Конечно.
Мы смотрели в разные стороны: я — поверх памятников, а она — на железнодорожную линию, где маневрировал какой-то паровоз. Время от времени он пронзительно свистел, нарушая тишину, окружавшую нас.
— А почему ты не сказала отцу? — начал я снова с тайным намерением проникнуть в их отношения.
Она, видимо, догадалась об этом.
— Почему тебя интересует этот… дурак? — ответила она сердито.
— Прости, Виолета, но он отец твоего ребенка.
— Я запрещаю тебе говорить о нем!
Она встала и с сердитым видом пошла через поляну. Я последовал за нею, ругая себя за то, что задал лишние вопросы. Так, один за другим, мы вышли с кладбища и вдоль шоссе направились в сторону города. Виолета предложила мне пообедать в летнем ресторане, но попросила, чтобы я больше не говорил на эту тему. Я шел за ней по тропинке и молчал. Однако сама Виолета первой нарушила свое решение не говорить об этом.
— Это жизнь человека, — начала она, — не могу я ее уничтожить!.. Ты понимаешь?
— Понимаю.
— А зачем тогда мне советуешь?..
— Ничего я тебе не советовал, Виолета. Мне просто хочется тебе помочь.
— Я рожу его! — упорно твердила она, словно хотела этим меня позлить. — Я его рожу.
Мне казалось странным, что она меня этим злит и убеждает в том, что она его родит. В конце концов мне-то какое дело? И чтобы угодить, я сказал ей, что будет правильно, если она его родит. Никто не упрекнет ее в том, что у нее ребенок. Все уважают матерей.
— Да, но сам ты считаешь, что это незаконно! — оборвала она меня.