— Каждый день меняй бумагу.
— Ну, может, хоть через день?..
На следующий день я застелил столы оберточной бумагой, сине-красной, и все в зале вплоть до наших физиономий посинело и покраснело. На столик, за который обычно садился товарищ Мичев, я поставил даже розу, а над умывальником повесил круглое зеркало. Приказал и бумажки положить, чтоб руки вытирать, и какого-то порошка насыпать, который мыл хорошо, но при неосторожном употреблении стирал кожу. Поставил я и два красных флажка около кассы, где собирала деньги и плакала госпожа Хаджиева. Я велел ей держаться повеселее, чтобы не портить аппетит клиентам, потому что в противном случае, сказал я, за последствия не отвечаю. Она меня послушалась, боясь, как бы партийцы не подумали что-либо плохое про нее, поскольку муж ее расплачивался за чужие прегрешения, и только попросила поставить флажки и на столах.
Так проходило время в нашей «Граово». Я продолжал вертеться вокруг оберточной бумаги на столах и чувствовал, как худею. У меня разболелась печенка, давал о себе знать из-за подавленного настроения желчный пузырь. Хуже стал цвет лица. Товарищ Мичев видел все это, но молчал. Говорил лишь иногда, чтоб я берег себя от мещанской стихии, которая захлестывала молодых партийцев и губила их. Я, конечно, остерегался, но видел, что это ничего не дает. И тогда я принял решение оставить «Граово», уйти куда глаза глядят, хоть к черту на кулички, и товарищ Мичев вызвал меня в свою канцелярию в управление. У него находились Иван Г. Иванов и некоторые другие жители квартала. Все молчали.
— Зафиров, — обратился ко мне товарищ Мичев, — ты готов?
Я перевел дух и испуганно сглотнул слюну.
— Революция продолжается, брат…
Он посмотрел на других, которые стояли навытяжку возле его стола, и приказал всем сесть. Мы уселись и уставились на товарища Мичева, который в это время держал какую-то бумагу.
— Можно начинать?
— Да, — ответил за всех Иван Г. Иванов.
Товарищ Мичев поднес поближе к глазам бумагу и начал читать. Читал он медленно, вытягивая время от времени свое маленькое тело вверх и указывая одним пальцем в нашу сторону, чтобы приковывать, как я понял, наше неусыпное внимание. Я плохо понимал его слова, но слушал. Даже когда он кончил, я ничего не понял, но, чтобы не попасть впросак, сказал: «Очень хорошо». После этого товарищ Мичев положил бумагу на стол, поговорил с нами еще о чем-то и сказал, чтоб мы расходились по домам и ждали сигнала.
— Шутки в сторону, — сказал он. — Не исключено, что придется прибегнуть к оружию!
Мы разошлись по домам и стали ждать сигнала. Я сказал жене, чтобы она приготовила туристские ботинки, ватник, в котором я часто ходил на экскурсии, и брюки гольф в клеточку, которые были, правда, изрядно потерты, но все еще служили мне. Сказал еще, чтоб сварила несколько яиц и завернула в тряпицу кусок хлеба. И чтоб прекратила расспрашивать меня, куда идем и что будем делать.