Как бы там ни было, установили мы вагон на дачном участке окнами на восток. Положили два больших бревна под колеса, чтоб не скатился в случае бури или сильного ветра, поставили камень вместо нижней ступеньки, поскольку она отсутствовала по неизвестной причине. Соединили два купе для спальни, убрав деревянные скамейки, а третье купе приспособили для кухни. Рядом с кухней находился туалет, в приличном состоянии, с умывальником и зеркалом, хотя и лопнувшим посередине. Крыша была абсолютно целая, с вентиляцией, которая, конечно, здесь не требовалась, ведь мы находились на лоне природы. Окна, правда, закрывались с трудом, но мы решили, что летом оставим их открытыми, а закрывать будем только на зиму. Это, конечно, облегчало положение. Других хлопот с вагоном не было. Да, нашли место и для кухонной плиты, но Цанка ответила, что будет готовить на свежем воздухе, если не помешает погода. Все было в порядке. Из вагона мы не вылезали. Ребятня висела на окнах и, свистя и пыхтя, имитировала движение поезда. Этим они вносили еще большее оживление в нашу общую радость. Только жена моя, переполненная завистью, иногда морщилась и говорила мне:
— Куда ушли, Драган, твои товарищи и где остался ты!
— Не злись, Радка, — успокаивал ее Зафиров, — и вы нас догоните! Главное, было бы здоровье…
Желающим поглазеть на вагон не было конца. Особенно по воскресеньям, когда гора чернела от отдыхающих. И все спрашивали, где мы его взяли и как затащили на эту высоту. Мы скупо отвечали, злясь на их любопытство. В один из дней нас посетил и писатель Г., но не задал ни одного вопроса. Он только обошел вагон, осмотрел его со всех сторон, дымя трубкой, и ушел.
— Все кончено, — сказал я Зафирову. — Теперь напишет.
— Пусть пишет! — ответил усмехаясь Зафиров. — У него работа такая…
Радости нашей не было предела. И в дождь, и в снег каждое воскресенье ходили мы на дачный участок. Иногда приходили даже вечером, чтобы полюбоваться на вагон и поработать на земле.
Так продолжалось около года. Люди почти привыкли к вагону. Иногда только кто-нибудь из молодых гудел как паровоз и кричал шутливо: «Поехали!» Но и это прошло. Ко всякому чуду привыкаешь. Да и наши дети перестала бывать на участке, не говоря уж о свояке с Еленкой, которые полностью отдались своей интеллектуальной работе, забыв крестьянский труд. Только мы с Зафировым остались, самые постоянные. Красили, замазывали трещины, чтоб не дуло, устилали пол рогожками, мыли окна…
Однако радость наша, как и любая радость в этом мире, вскоре была омрачена. Вы, может, подумаете, что злоумышленники украли вагон? Или что его опрокинул владайский ветер? Ничего подобного! Ни то ни другое!