Он положил руку мне на плечо, поскольку я был ниже его ростом, и мы так и пошли по улице.
— Что дороже, — вопрошал он ровным голосом, — общество или Игнатова?.. Государство или Каишев?.. Мораль или бытовое разложение?..
Я виновато помалкивал, а он продолжал сжимать мое плечо, будто хотел смять меня, сделать совсем маленьким и сбить окончательно с толку, дав волю своему красноречию.
Так мы медленно дошли до его квартиры. Остановились перед домом. Это было трехэтажное здание с железными решетками балконов и сквериком перед ним, засаженным ароматными цветами. Иван Г. Иванов жил теперь на первом этаже, который когда-то занимала чета Хаджиевых, а прежде он жил на самом верху, под черепичной крышей, но после Девятого сентября спустился, как шутливо говаривал сам, поближе к народу. И не ошибся, так как сердце его поизносилось, да и у жены его со здоровьем не все было ладно. Детей у них не было, и она была вынуждена развести дома всяких собачек и других животных, пока окончательно не потеряла здоровье.
Он продолжал рассказывать мне о своей семье, не забывая, однако, вместе с тем упоминать об Игнатовой и Каишеве, разжигая еще больше мое любопытство. Меня, разумеется, волновали кое-какие вопросы, но я не смел их ему задать, потому что не знал, как он на них отреагирует. Особенно волновала меня Игнатова, упавшая в объятия Каишева и отдавшая свою красоту человеку, которого не знали ни наш квартал, ни вообще общество, терпеливо растившее свои кадры. В конце нашего разговора я таки не утерпел и спросил!
— А все же дошли они в своих отношениях до крайности или нет?
Иван Г. Иванов усмехнулся:
— Что ты понимаешь под крайностью?
— Доказано ли все, — продолжил я запинаясь, — или это только слухи?
— Если не веришь, зайдем ко мне домой, я тебе прочитаю копию акта и протокола милиции. Согласен?
— Да, любопытно, — сказал я и почувствовал, как порочные мысли полезли мне в голову, а сердце учащенно забилось, словно я двенадцатилетний мальчишка, а не остепенившийся уже мужчина, имеющий жену и ребенка, вступившего в переходный возраст. Почувствовал даже, как у меня пересыхает во рту.
— Да, да, пойдем ко мне домой, я прочитаю тебе копию!.. А кроме того, нам надо поговорить с тобой и о расследовании.
«Ну и что такого? — подумал я. — Зайду!» И пошел вслед за ним.
Пройдя по узкой дорожке, мы поднялись по каменным ступенькам и вошли в вестибюль первого этажа, оклеенный дорогими обоями, каких сейчас нет, с вешалкой для одежды, с большим овальным зеркалом, принесенным сюда, по всей видимости, из швейной мастерской. Иван Г. Иванов снял шапку, пятерней пригладил перед зеркалом волосы и пригласил меня пройти в гостиную, где зажег люстру с несколькими лампочками, оставшимися тоже с прошлых времен и прилично сохранившимися. В углу виднелось канапе с потертой плюшевой обивкой, а посередине стоял круглый столик, покрытый кружевной салфеткой. У окна я увидел швейную машину и ширму.