Когда все уселись и в помещении водворилась тишина, Ковалев начал:
— Я, товарищи, назначен к вам директором леспромхоза и пришел поговорить с вами о том, почему вы плохо работаете...
— Агитировать, значит, будешь? — выкрикнул кто-то с нар.
— Нет, агитировать не буду. Я буду хозяиновать здесь. На агитацию у меня времени нет, война идет, да и не нуждаетесь вы в этом.
— Ну что ж, — весело отозвался Дрожжин, — вы похозяинуйте, а мы посмотрим.
— Нам, товарищи, — не обратив внимания на реплику Дрожжина, продолжал директор, — надо ежедневно заготовлять и отгружать по двадцать вагонов дров. Без этого железная дорога не сможет перевозить вооружение, поступающее от союзников через Мурманск.
— А говорили, агитировать не будете, — вставил Дрожжин.
— Ты меня, кудрявый, не перебивай! Понял? Сиди и слушай. Говорить потом будешь, если я тебе разрешу. Повторяю, — продолжал Ковалев, — надо двадцать вагонов в день, а мы даем только шесть-семь. Так дальше не пойдет, надо налаживать хозяйство: время, сами понимаете, серьезное.
Барабаш колючими глазами в упор уставился в лицо директора. В темном конце помещения поднялся легкий шумок.
— У вас там в Центральном поселке народу полно! — выкрикнули с другого конца стола. — И горожане, и оборонницы... Вот и налаживайте!
— А не жирновато ли получится? — громко спросил директор. — Я там с городскими девчонками буду хозяйство налаживать, а вы здесь без мала триста лбов, в том числе сто восемьдесят мужиков, будете штанами тучи разгонять?
— Ха-ха-ха! — рассмеялось несколько человек.
— На вашу пайку много не наработаешь! — выкрикнули опять с нар.
— В Ленинграде сейчас получают по полтораста граммов хлеба без всякого приварка. И танки делают, чтобы немца в город не пустить...
— Ну вот, — не утерпел Дрожжин, — разве это не агитация?
— Я это не для агитации говорю, а для того, чтобы все знали, что впредь за нашу пайку придется выполнять норму. По этим карточкам доедайте так, как есть, а впредь по восемьсот граммов хлеба будут давать только тем, кто сделает норму.
— Это что же, по двенадцать часов работать велишь? — сквозь зубы негромко, но зло спросил Барабаш. — За восемь часов такую норму при малом харче почти никто выполнить не сможет.
— А мне какое дело, сколько вы работать будете? — пожал плечами Ковалев. — Мне кубометры нужны, а не часы.
— Здорово тебя Советская власть научила гайки закручивать, директор, — проговорил Барабаш, загребая бороду в кулак.
Ковалев, словно подражая ему, провел всей пятерней по лицу и, сощурив глаза, впился ими в щелочки глаз Барабаша.