Пошли дальше. Побывали еще у двух вальщиков.
— Идем, Сергей Иванович, — обратился Пешков, — покажу трелевщика Кяркяйнена. Ручаюсь, такого тебе видеть не приходилось.
Они подошли к финну-трелевщику. Ковалев не видел его еще ни разу. Был Кяркяйнен высок, плечист, скроен плотно и добротно. Возраст — около сорока. Чувствовалась в этом человеке большая физическая сила, хотя сорок лет — возраст для трелевщика уже закатный.
То, как работал этот финн, оказалось совершеннейшей новостью для директора. Он не только не видел такого способа трелевки, но и никогда не слышал о нем.
Лошадь Кяркяйнена тихим шагом шла по волоку между рядами слегка окученных бревен и почти не останавливалась для того, чтобы трелевщик мог погрузить их на сани. Кроме тяжелых тюлек шпальника и очень толстых бревен, всю древесину на «панко-реги» Кяркяйнен грузил, не останавливая лошади. Вместо обычного аншпуга у него в руках был длинный железный крюк, которым он зацеплял бревно за один конец и бросал его на сани, а потом, когда лошадь продвигалась вперед на длину бревна, он закидывал другой конец бревна.
— Где он живет? — спросил Ковалев у Пешкова.
— У него свой дом у озера. Хорошо живет.
— Заедем к нему на обратном пути, надо с ним обстоятельно потолковать. Здесь дело не в одной физической силе...
Несчастье случилось, когда Ковалев с Пешковым собирались уже уходить с лесосеки и ехать в четвертый поселок.
В крайней делянке, недалеко от верхнего склада, валил лес вальщик Нефедов — невысокого роста, небольшой физической силы, но очень старательный. Родом он был из Брянской области. Приехал в Карелию по вербовке лет десять назад, здесь женился и остался навсегда.
Когда Ковалев с Пешковым подошли к нему, он валил нетолстую, но длинную и очень стройную сосну. Только на самой ее вершине красовалась небольшая остроконечная крона.
Увидев начальство, Нефедов остановился, выпрямился и, улыбаясь, стал вытирать с лица пот.
— Пили, пили, мы подождем, — сказал Пешков, памятуя замечание, сделанное директором у Кости Чистикова.
Нефедов снова согнулся и стал торопливо допиливать дерево. Эта торопливость и испортила все дело.
Полотно пилы вдруг оказалось на обратной от Нефедова стороне дерева. Вальщик перепилил его насквозь. Выдернуть пилу в таком положении абсолютно невозможно. А сосна, будучи насквозь перепиленной, получила возможность падать куда ей заблагорассудится. Подруб не имел уже никакого значения.
Нефедов бросил пилу и, крикнув начальству: «Берегись!» — отскочил на десяток шагов вправо.
Сосна стала медленно поворачиваться, стоя на пне, как бы раздумывая, куда ей упасть. Потекли — в жуткой тишине — смертельно опасные секунды.