Дарья так и не смогла толком объяснить родственникам о произошедшем. То ли родительница неправильно поняла, то ли она не правильно сказала, вот только Первоцвет чуть не упекли в психиатрическую клинику. Если бы не помощь наставников, они вряд ли бы скоро официально вытащили ту из столь неприятного учреждения.
В общем, больше приставать к родителям с желанием поделиться, Дарья не решилась. Хотя долго переживала и не находила себе места, но потом все-таки успокоилась и смирилась. В конце концов, несколько лет в запасе у нее имелось, а дальше они втроем что-нибудь обязательно придумают.
Самому Александру повезло. Отчитываться было не перед кем. Мать с сестрой давно мертвы, отца он за родственника он не считал. Единожды предав, тот стал ему чужим.
А еще Вольный сумел расставить все точки над i. Между ним и Дарьей состоялся серьезный разговор.
О свадьбе, которой уже никогда не будет.
Александр прекрасно помнил момент, после которого в глазах бывшей невесты поселилась горечь. Но и это воспоминание пришлось затолкать в самый дальний уголок сознания, чтобы никоим образом не тревожить итак кровоточащую рану партнерши.
Зажмурившись, он вновь, в который раз, вспомнил ту сцену.
Любимова ушла в энергозал, выпросила Петра поработать с ней дополнительно. Александр надеялся, что надолго, ведь для того, что он задумал, нужно было время и отсутствие свидетелей.
Дарья отдыхала в гостиной, румяная, разморенная после душа. Жалость занозой вонзилась в сердце, но он решительно отогнал мешавшее чувство.
— Даш, нам нужно поговорить.
— Что случилось? — встрепенувшись, вскочила она с дивана. — Марк проснулся? Новое задание?
— Носитель «спит», — криво улыбнулся Вольный. — Я хочу поговорить о другом.
Первоцвет удивленно воззрилась на него, а потом как — то враз поникла.
— Что ж. Давай, поговорим.
Она вновь упала на диван, поджав под себя ноги, и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая. Александр не стал противиться, уселся чуть дальше, чтобы между ними осталось хоть небольшое расстояние.
— Ты, наверное, знаешь, что я хочу тебе сказать? — сглотнув ком в горле, начал Вольный.
Дарья не ответила, только громко с надрывом выдохнула. Александр понял: знала, ждала и боялась. И дождалась.
Запекло глаза, будто в них попал песок. Вольному захотелось трусливо смолчать, выйти вон, оставить решение на потом, спустить на тормозах. Но было нельзя. Ради нее он должен закончить все прямо сейчас. Резко, жестко, не жалея, как хирург, отсекавший зараженную гангреной конечность. Так, как делал обычно, не щадя ради цели ни людей, ни средства. Вот только что-то в нем изменилось, перестало быть таким, как он привык. Будто они втроем и впрямь стали чем-то неразделимым, цельным.