Вдруг под нами земля загудела, небо дрогнуло. И из леса словно стена встала — огонь, взрывы, дым, деревья. Даже к нам оттуда кора да ветки долетают. Это наша дальнобойная ударила. Очевидно, лесок этот был нашей тяжёлой артиллерией пристрелян. Когда вся фашистская колонна там сосредоточилась, дальнобойная и стукнула. Тут уж, понятно, фашистам не до атаки, легли прямо в болото и лежат. В лес назад они боятся идти: там такой танколом — дым коромыслом. Ну а потом — атака. Мы здорово потрепали врага в этот день. Вот и всё… Но если бы не десять катюшинских мин, то мы задание могли сорвать, трудно бы нам с танками пришлось.
— Я тут не понял, товарищ старший сержант, — сказал ефрейтор Огоньков, — а чего же танки испугались?.. Вот когда они обошли подорвавшуюся машину и вышли на дорогу, что они увидели? Минное поле? Но ведь у Катюшина было всего десять мин, тут поля не поставишь.
— Вот в том-то и дело, что он сумел поставить минное поле, — усмехнулся старший сержант. — Смекалка помогла. Расположил он мины так: по три мины на обочины, от них метрах в двадцати поставил две по самой середине, на проезжей части дороги. В колею, как говорится. Замаскировал их прямо в след недавно прошедшей машины. Метрах в пятнадцати — ещё две, тоже на середине дороги. Понятно? Вот и все его десять мин. А дальше Катюшин приказал сделать десятка два бугорков из грязи, будто там плохо замаскированные мины стоят. Танк головной подорвался, два других стали его обходить — увидели впереди минное поле. Остановились, потом решили пройти по обочине и тоже подорвались. Другие танки не стали лезть вперёд, да и дорога уже здорово загромождена была. А на обочинах увидели «минные» посадки и решили отойти к лесу… Вот и всё. Понимаете, Жуков, какая сила — десять мин плюс солдатская смекалка? А у вас ведь было не десять, а тринадцать штук! И вы опозорились! Ну, ничего, придёт время, я и о вас, может быть, рассказывать буду: «Вот как солдат Жуков перехитрил противника…»
— Обещаю, товарищ старший сержант, — начал Жуков, но Павел Шлыков сказал:
— Верю, больше таких случаев у вас не повторится, ну, а резкое слово, сам виноват, заслужил…
Мой друг, Павел Шлыков, старший сержант сверхсрочной службы, показал мне одну фотографию. На ней запечатлён момент тройного рукопожатия: танкист, артиллерист и Шлыков спаяли три ладони в один мощный кулак, и, кажется, силы такой не найдёшь, что может разорвать этот узел из солдатских рук.
— Встреча старых знакомых? — рассматривая снимок, спросил я Шлыкова.
— Прежде мы знакомы не были, — уклончиво ответил старший сержант и замолчал, раскуривая трубку.