Все! Оказывается, некоторых говорунов нужно утомить, а только потом они начинают заниматься делом.
Затем позвонили из торгового представительства Ребольда и сообщили, что от мужа герцогини едет уполномоченный, который вскорости прибудет в Тверь для переговоров о покупке монеты. Затем представитель, понизив голос, слезно попросил не вести переговоров о монете с медье Богорада Ромуальдом Третьим. С кем угодно, но только не с ним! Затем он повесил трубку, оставив нас с учителем в раздумье. Что это за просьба? Мы вообще пока не планировали ни с кем иным вести переговоры. Да и для чего нам владетель Богорада (медье — это его титул)? И почему только не с ним — ведь Богорад и Ребольд скорее дружат, чем враждуют. Ладно, это либо вскоре прояснится, либо навсегда останется неясным, так как никому не нужно.
А боялся заснуть я не зря. Сон пришел ко мне, хотя и попозже, и был он двуслойный — и про то, и про это.
Во сне звонили колокольчики, и куда бы я не шел во сне, там они и звонили. Я не специалист в музыке, но, кажется, каждый раз их тона различались. Сквозь этот звон я шел по сухим и пыльным коридорам, и каменные стены прямо-таки давили на душу. А двери виделись пастями неведомого чудовища, которые должны сомкнуться, когда я пройду сквозь них, и проглотить меня. Я проходил по каменным коридорам, где не было света, но там все почему-то видел, и вскоре передо мной открылись ворота в замковый двор. После ходьбы под землей и без света мне немедленно свет ударил бы по глазам, и может, они бы не выдержали этого потока света, но во сне все прошло, как во сне. Безопасно.
Я выглянул в дверной портал. Порталом ведь называется не только магическая дверь в другое место, а и главный вход в здание. Солнце явно недавно взошло в этом месте и только-только лучи его осветили верх крепостной стены.
Замок был пуст и мертв. Да, он еще не обрушился, все башни стояли, даже зубцы стен в основном оставались на местах, не будучи обломанными, как зубы во рту бедного аборигена.
Но все выглядело как оскал давно мертвого черепа. Пустые окна — как пустые глазницы, отсвет лучей нового утра на камнях стен — как белые зубы в черепе, белизна которых пережила своего владельца. И мертвенный цвет всего. Замок комы, агонии, мора. Вместилище вечной смерти. За стенами светит солнце, зеленеет трава, живут птицы и разная мелочь. Здесь тишина. Отчего-то даже в трещинах стен не заводится мох, в них не врастают кустики и деревья. Хоть и весна, а внутри замка лес не покрытых листьями деревьев. Или сад. Выглядят они как виденные мною руки и ноги у больных суставным ревматизмом. Так исковерканы, что не хочется в ту сторону и смотреть.