К пяти-шести часам читальный зал стал наполняться окончившими работу людьми, и Марина Николаевна поняла, что ждет Бритвина. Странное это было ожидание — напряженное, недоброжелательное, почти злое. Бабник скорее всего, думала она, состарившийся донжуан. Самоуверенный и самовлюбленный.
Бритвина не было ни в семь, ни в восемь, и ожидание Марины Николаевны перегорело во что-то горькое и стыдное. Когда же он в половине девятого вошел в пустой уже читальный зал, она ощутила к нему такую острую неприязнь, что не только скрыть, но и смягчить ее не смогла. Да и не захотела.
Он поздоровался с улыбкой, и тут же его лицо выразило растерянность и недоумение. «Приветливо же я, наверное, выгляжу!» — мелькнуло у Марины Николаевны.
Бритвин торопливо объяснил, что хотел бы заглянуть в каталог. Марина Николаевна поняла, что и поздним, перед самым закрытием, приходом, и пустяковой его причиной он как бы дал ей знать, что появился здесь из-за нее, а все остальное призрачный предлог. Мгновенная радость вспыхнула в ней, но тут же исчезла — слишком велика была инерция прежнего, неприязненного чувства.
— Что ж, смотрите, — сказала она холодно. — И поторопитесь, через двадцать минут мы закрываем.
Не взглянув на него больше, она вошла к себе в кабинет и села, приложив к горящим щекам ладони. Ей представился весь сегодняшний день, ожидание Бритвина, мысли о нем, радостная догадка о том, почему он пришел так поздно, и она почувствовала страх и тревогу. Особенно ее поразило то, что она при его появлении не смогла удержаться в рамках профессиональной вежливости и так очевидно проявила свое личное, пусть и неприязненное, отношение к нему. Ведь такой навык у нее в подобных делах, такая многолетняя выучка — и на тебе, сорвалась…
Входя без пяти девять в читальный зал, она сама не могла в себе разобраться. Ей и хотелось застать там Бритвина, и она боялась этого. Зал оказался пуст, и она испытала и разочарование и облегчение одновременно.
Поведение Марины во время недолгой их встречи Бритвина ободрило. В ее подчеркнутой холодности, едва ли не злости он увидел главное — особенное, не формальное отношение к себе. А это было всего дороже. Через вялое расположение к, человеку пробиться часто бывает труднее, чем через такую вот демонстративную неприязнь, которая всегда может смениться на нечто противоположное.
Думая о том, как дальше вести себя с Мариной, Бритвин начинал испытывать игровой азарт, и самолюбие его возбуждалось. Он решил, что со следующим визитом в библиотеку торопиться не следует. Пусть подождет, пусть позлится, это лишь на руку ему.