Так она сомневалась и мучилась все два дня, и, в зависимости от того, что она в данный момент решила, менялось и ее отношение и к мужу, и к детям, и даже к матери. Решив отказаться от встречи с Бритвиным, она вдруг начинала видеть в своих домашних лишь то, что ей было неприятно, раздражало ее. Семейная жизнь поворачивалась к ней негативной своей стороной, казалось однообразной, скучной, мелочной. Все одно и то же, и вчера, и сегодня. И год назад то же было, и то же будет через год. Когда же она меняла точку зрения, решая, что встретиться с Бритвиным нужно, что не надо пугаться таких пустяков и преувеличивать их значение, то сразу же близкие ей люди освещались как бы совсем другим светом. Она начинала видеть особенно отчетливо их любовь к себе, заботливость, доброту, и в ней возникало чувство вины перед ними, словно она готовилась тайно их всех обмануть, предать. И вновь начиналась в ней внутренняя перестройка, и все повторялось, прокручивалось, как винт с сорванной резьбой.
За всеми этими колебаниями удобное время для звонка было упущено, и Марина Николаевна в конце концов решила прийти в условленное место и сказать Бритвину, что очень занята и поехать с ним, к сожалению, не может.
Суббота у Дмитрия оказалась рабочей, и Марина Николаевна ушла в полдень из дома, пообещав матери скоро вернуться.
Даже теперь, когда она приняла решение, противоречивое, двойственное душевное состояние продолжало мучить ее. Поддаваясь влиянию прекрасной летней погоды, праздничному, оживленно-беззаботному виду уличной толпы, она незаметно как-то оживлялась тоже, начинала спешить так, словно впереди ее ожидало что-то очень приятное, но тут же одергивала себя, и все вокруг и в ней самой съеживалось и тускнело.
Бритвин ждал со у библиотеки, которая была в этот день закрыта. Чувство радостного оживления, всегда невольно возникавшее в ней, как только она его видела, возникло и сейчас. Она шла, стараясь подавить его, иначе совсем бы уж было нелепо — подойти и, сияя, объявить, что ехать она не может. Однако, несмотря на все усилия, ей не удалось этого. Она приближалась к нему, все яснее различала подробности его лица, и радость видеть его прорвалась-таки в неудержимую улыбку.
Марина Николаевна уже не раз замечала, что в присутствии Бритвина она бывает не вполне вольна в себе, становится странно податливой и размягченной. Поэтому, боясь попасть под его влияние, она торопливо, едва поздоровавшись, сказала, что поехать с ним, к сожалению, не сможет. Только что сиявшее весельем лицо Бритвина стало мрачным, и эта мрачность мгновенно передалась и ей. Она поняла, что до последней секунды и сама не была уверена в окончательности своего решения и, лишь сказав, закрепила его.