Пока Бритвин накрывал на стол, они и переговаривались в тоне официальной вежливости, словно рядом был кто-то третий, который мог их слышать. Она рассказывала, почему опоздала, он слушал, вставляя слово-другое, потом сам начинал говорить о пустом и незначительном. Оба чувствовали неестественность своего поведения и никак не могли из него выйти. Лишь когда выпили вина, Марина вдруг сказала с такой болью и искренностью, что Бритвин вздрогнул:
— Господи, как же мне было трудно!
— Что?
— Прийти к тебе.
— Почему?
— Страшно было. И идти не могу, и не идти не могу. Пришла все-таки…
— Вот и умница. — Бритвин со стыдом почувствовал, что не то сказал, не так.
— Уж куда умней.
Бритвин заметил, что за те три дня, пока они не виделись, лицо у нее похудело, обрезалось, и ощутил странную смесь жалости и удовлетворения. Очевидно было, что и эти дни, и этот визит дались ей нелегко. И тем не менее вот она, перед ним. Пришла все-таки. Смогла. Значит, хотела по-настоящему.
В конце свиданья Бритвин, неожиданно для Марины, поймал устремленный на него взгляд. В нем с такой очевидностью были видны и любовь, и нежность, и восхищение, что он ощутил прилив радостной гордости и одновременно тревогу. То чувство, которое выражали ее глаза, словно бы накладывало на него некую нелегкую ответственность, а он не был уверен, сможет ли с ней справиться.
Марина причесывалась и подкрашивалась перед зеркалом, а Бритвин сидел поодаль в кресле и курил. Он чувствовал себя опустошенным и усталым, но усталость была не тягостна, а приятна.
— Не смотри! — сказала вдруг Марина. — Я не люблю.
Бритвин вспомнил, как смела, естественна и безоглядна была она каких-нибудь полчаса назад, и улыбнулся. Эта ее противоречивость показалась ему необыкновенно милой. Он отвернулся к окну и все-таки не выдерживал и изредка посматривал на нее.
— Все, — сказала она. — Теперь можно.
— Красивая…
— Спасибо. Ох, да что же это такое! — Она прижала ладони к вискам. — К тебе прийти еле-еле с силами собралась и уходить не легче. Понимаешь, врать я не умею. В прошлый раз вернулась домой и чувствую — все на мне написано. Прямо хоть лицо руками закрывай. Кошмар какой-то.
— Да… — неопределенно протянул Бритвин.
Он не хотел это обсуждать. Это было ее дело. Помочь он ей не мог, а стало быть, и говорить не о чем. Пустая трата слов и нервов. С такими вещами каждый должен справляться в одиночку.
— Мне пора, — сказала она, вставая.
— Я тебя провожу.
— Нет, нет, ни в коем случае.
— Ну, что ж, — кивнул Бритвин, — смотри, тебе виднее.
Он был доволен и тем, что она пришла к нему сама, и тем, что теперь одна от него уходит. Самостоятельная женщина, с такой легко иметь дело.