— Поманилось чего-то, понимаешь… — пробормотал старик, — разбить и разбить. Душа, что ли, попросила…
— И правильно! — воскликнула невестка. — Куда ж оно — такую страсть в дому держать! Только молчок об этом, засмеют. Что сделал его — чудно, а уж что обратно разбил — совсем потеха.
— Мне что же говорить! Не хвалиться ж…
— Вообще-то есть чем… — Невестка прыснула. — Да об этом если и скажешь, не поверят! Захмелели крепко, что ль?
— Не особо чтоб… Так как-то потянуло, я ж говорю тебе.
— Ну, вот и ладно, вот и пусть. А доски хороши, господи! Отделано-то как, сил сколько положено! Неделя, чай, ушла?
— Вроде того.
— Жалко трудов. Вон у меня посуду девать некуда. Какой-нибудь шкафчик небольшой сколотить да на стенку повесить…
— Сделаю! — твердо сказал старик. — Сделаю обязательно.
Напряжение, только что владевшее им, схлынуло во время разговора с невесткой, и он ощутил сильную слабость. Это показалось ему даже приятным. Он словно проделал некую огромную, тяжкую телесную и душевную работу и мог наконец отдохнуть теперь…
Сон к старику не шел долго. Только что пережитое вновь и вновь представлялось ему. И свадебное веселье, и чувство растворенности среди людей, и особенно тот золотистый, всепроникающий свет, который озарял для него все вокруг. Он был собой доволен — и водки сумел выпить, и гроб собственный лихо так расколотил. Откуда только и решимость и сила взялись! Есть у него, стало быть, запас для жизни, если душа так взбунтоваться смогла. А душа-то всем и командует. Пока жить хочет, до тех пор и будешь живой.
Вспомнилась невестка, и старик решил, что завтра же начнет шкафчик для нее мастерить. Да что там шкафчик, буфет настоящий можно сделать! Капитальный, без износу. Дубовый, фигуристый, с резьбой по дверцам. Давненько ему, правда, такой сложной столярной работы затевать не приходилось, но авось справится.
Старик так ясно представил себе буфет, словно смастерить его уже успел. Массивный, вместительный, на выгнутых крепких ножках. И место для него подходящее на кухне есть — в простенке справа от двери. Вот там он и станет на долгие годы.
С утра и начну, подумал старик, и предвкушение долгой интересной, основательной работы охватило его. Матерьяла в достатке, чего ж откладывать. Даже те доски, что от гроба его бывшего остались, можно в дело пустить, не пропадать же добру.
Умер он в ту же ночь во сне, смерти своей не осознав и не заметив — аккуратно так остался лежать на правом боку с подсунутой под щеку ладонью.
Хлопоты старика с гробом оказались не напрасными. Сын быстро, в какие-нибудь полчаса собрал его. Лишь в двух местах, где были сбиты шипы, пришлось прихватить доски гвоздями…