В книгохранилище Марина Николаевна пробыла довольно долго, и, когда вернулась в зал, мужчины за столиком уже не оказалось. Это ее удивило, словно она уверена была, что он просидит здесь до самого закрытия. Удивившись на это свое удивление, она поспешно и с особенной охотой погрузилась в текущие дела, и больше не вспоминала о странном читателе и о том чувстве, которое испытала, проходя мимо него. Или, может быть, не позволила себе вспомнить? Да и в самом деле, что это была бы за дурь, вспоминать такое.
За пять с лишним лет, прошедших со времени защиты диссертации, Бритвин отвык от занятий в библиотеке. А ведь когда-то она была — дом родной. Прекрасно он здесь потрудился, с напряжением, азартом, с хорошей такой спортивной злостью. Больше всего ему запомнилось состояние, постоянно повторявшееся в начале и в конце библиотечных его радений, момент входа в работу и выхода из нее. Вход напоминал погружение, шаг из одной среды в другую, из реального мира в мир мысли, в особенный простор его и свободу. А в конце, на выходе, он словно бы выныривал оттуда, возвращался к действительной жизни, и так все вокруг казалось ново, свежо, остро, давило прямо-таки на зрение и слух… В голове был шум, приятная, приглушенная толкотня, обрывки рабочих его мыслей причудливо смешивались с бытовым и реальным, и некоторое время, шагая к остановке троллейбуса, он чувствовал себя почти хмельным.
В библиотеку после столь долгого перерыва Бритвин пришел, чтобы просмотреть журнальную статью по нейрохирургии. Журнал этот получали в отделении, но нужный ему номер куда-то пропал, вот и пришлось сюда тащиться.
Усевшись, Бритвин заметил, что, не думая об этом, столик он выбрал тот же самый, за которым чаще всего когда-то работал. Отсюда и весь зал хорошо просматривался, и в окно можно было посмотреть. Ничего здесь, в библиотеке, в общем, не изменилось за годы его отсутствия. Те же ряды столов, те же книжные полки, тот же звук перелистываемых страниц, тот же запах. Даже посетители показались ему едва ли не теми же самыми — подросток с кипой иллюстрированных журналов, девушка, конспектирующая толстенный фолиант, старик, мерно поглаживающий ладонью лысину… Зачарованное царство. Казалось, приди сюда и еще через десять лет — будет то же самое. Библиотечная зачарованность и неизменность почему-то подтолкнули Бритвина к мыслям о том, что же за эти годы изменилось в его собственной жизни, если считать по-крупному? Защитился, перешел работать в клинику и развелся с женой. Ну, и постарел на пять лет, естественно.