— Я намерен часто вас навещать, а поэтому позвольте представиться: Бритвин Павел Петрович.
— Очень приятно. Марина Николаевна Рощина.
— Очень рад.
Когда их взгляды встречались, то у Бритвина пропадало желание говорить. Хотелось лишь смотреть на нее, слова же казались лишними и мешали.
— Пусто у вас, — сказал он. — Раньше не так было.
— Раньше?
— Да, лет пять назад. Я тут тогда часто работал.
— Вы знаете, это трудно понять. Вчера, например, в это же время почти полный зал был, а нынче никого.
Так они стояли, говорили какие-то случайные, ничего вроде бы не значащие слова, но за этими словами был другой, тайный, важный для них обоих, как казалось, Бритвину, смысл. Когда же стукнула дверь и в зал кто-то вошел, Бритвин заметил выражение досады в ее глазах и вновь испытал мгновенную радость. Значит, ей небезразличен разговор с ним и она недовольна помехой. Она медленно и нерешительно шагнула в сторону кафедры и оглянулась. В этом угадывалось робкое приглашение следовать за ней, что Бритвин и сделал.
Пока она разговаривала с читателем, сухоньким суетливым старичком, он стоял рядом и терпеливо ждал. Это его ожидание представлялось ему существенным, сближающим его с ней. Уж если он ждал, пока она освободится, то между ними уже установились некие особенные, л и ч н ы е отношения.
Когда же она отпустила старичка и с видом легкого недоумения обратилась к нему, он с неожиданной проницательностью понял, что недоумение это наигранное, что она хотела продолжения разговора с ним. И он тут же решил, что ему пора уходить.
— Спасибо вам, — сказал он, глядя в ее широко открытые и словно бы ждущие от него чего-то глаза.
— Не за что, — пожала она плечами. — Заходите еще.
Она смутилась, и с прежней проницательностью Бритвин почувствовал, что она не собиралась говорить последних слов, что они вырвались у нее невольно.
— Спасибо, — повторил он с нажимом, как бы давая понять, что воспринимает ее приглашение не как обычную формулу вежливости, а вполне всерьез. — Непременно зайду. До свиданья.
После ухода Бритвина Марина Николаевна долго сидела в бездействии, испытывая душевную взбудораженность. Она то вспоминала, как Бритвин внезапно возник перед ней и она не сумела скрыть своего волнения, то перебирала разговор с ним, ища в обыденных, случайных словах некий второй, скрытый смысл. Самым же главным было чувство глухой тревоги, словно в ее жизни произошло нечто существенное, последствия чего невозможно сейчас представить. Она пыталась одергивать, урезонивать себя — подумаешь, какой-то человек случайно приглянулся, пустяки какие! Бывало не раз и проходило без следа. Еще несколько встреч вот здесь, в рабочей обстановке, и он станет для нее одним из сотен читателей, которых она видит ежедневно. И теперешние ее переживания покажутся ей такой нелепостью, такой дурью.