— Не бесполезной, — сказал Рейнолдс. — Учтите наши достижения. С тем, что у нас сейчас есть, Земля имела бы экономическое значение как аванпост, как наша база, как сельскохозяйственная планета. Она бы стоила нашего труда.
Пламя свечей колыхнулось под налетевшим откуда-то сквозняком, и наступило молчание — потому что, подумал Джейсон, все, что можно было сказать, уже сказано, и бесполезно говорить что-либо еще. Это был конец, он понимал. Двое сидевших по другую сторону стола мужчин не испытывали никакого сочувствия; быть может, они понимали, что поставлено на карту, но то было холодное, жесткое понимание, которое они посчитают своей заслугой.
Их послали работать, этих двоих и тех, которые находятся в космическом корабле на орбите, — их послали работать, и они намерены это сделать. Для них не имеет значения, что может выйти из того, что они сделают свою работу, — это никогда не имело значения, ни сейчас, ни прежде.
Уничтожались цивилизации, стирались с лица земли культуры, раздавливались человеческие жизни и надежды, игнорировалось всякое приличие. Все приносилось в жертву прогрессу. А что такое прогресс? — подумал он. Как его определить? Мощь или нечто еще?
Где-то хлопнула дверь, и оттуда докатилась волна холодного осеннего воздуха. В вестибюле послышались шаги, и через порог шагнул робот, поблескивавший при каждом шаге.
Джейсон поспешно поднялся.
— Стэнли, — сказал он, — я рад, что ты смог прийти, хотя боюсь, слишком поздно.
Стэнли указал на двоих, сидевших за столом напротив.
— Это они? — спросил он.
— Да, действительно, — ответил Джейсон. — Я бы хотел представить тебе…
Робот отмахнулся от церемонии знакомства.
— Джентльмены, — сказал он, — у меня есть для вас сообщение.
Он спустился с утеса над рекой, шагая сквозь свежую, полную лунного света осеннюю ночь, и вышел к краю кукурузного поля, где снопы стояли подобно призрачным вигвамам. Позади, стараясь не отставать, преследуя его по пятам, ковыляло мяукающее существо. Откуда-то из-за поля подал одинокий голос енот.
Дэвид Хант возвращался в огромный дом, стоявший над двумя сливающимися реками; теперь он мог вернуться, так как знал ответ или, во всяком случае, его начало. Вечерняя Звезда будет его ждать — по крайней мере, он надеялся на это. Конечно, ему следовало сказать ей о своем уходе и о его причине, но почему-то он не смог найти нужных слов, да и постеснялся бы говорить, даже если б знал, что сказать.
Он все еще нес лук, колчан со стрелами висел у него за спиной, хотя теперь он знал, что носит их с собой по привычке; они ему больше не нужны.