Джон хмыкнул:
— Тогда встает вопрос, Джейсон. Каждый говорит с себе подобными. Готов ли ты предположить, что Принцип — это… нет, не может быть. Он должен быть чем-то иным. Принцип — не машина, я могу поклясться. Я многие дни жил рядом с ним.
— Суть не в этом, — сказал Джейсон. — К просто машине Принцип не имеет никакого отношения. Я думаю вот о чем: может ли быть, что Проект уже не машина? Как долго машину нужно развивать и совершенствовать, чтобы она из машины превратилась в нечто иное? Как долго машина должна эволюционировать, чтобы стать чем-то другим — еще одной живой формой? Отличной от нас, разумеется, но от этого не менее живой?
— Твое воображение заносит тебя слишком далеко, — сказал Джон. — А даже если нет, нам все равно нечего бояться. Роботы наши друзья. Они должны быть нам добрыми друзьями — мы же, черт возьми, их создали.
— Не думаю, что все это одно лишь воображение. Мне кажется, у моей идеи есть основа, есть какие-то свидетельства. Я вот думаю, а что если Принцип, чем бы он ни был, обнаружил в себе большую близость к Проекту, чем к человечеству. И именно от этого у меня мурашки бегут по спине.
— Даже если б это было так, — сказал Джон, — а я не могу с этим согласиться, для нас нет никакой разницы. Кроме вас с Мартой, мы все находимся среди звезд. Через несколько тысячелетий среди нас не будет никого, кого заботил бы Принцип или Земля. Мы совершенно свободны, можем отправляться куда хотим и делать что хотим. И эти путешествия, я уверен, только часть, только начало. В будущем у нас разовьются новые способности, не знаю какие, но знаю, что они появятся.
— Возможно, я близорук, — признал Джейсон. — Я живу слишком близко к Земле и не способен так ясно видеть перспективу, как остальные. К тому времени, когда ситуация с Проектом разовьется настолько, чтобы иметь какое-то заметное значение, нас с Мартой давно уже не будет. Но индейцы останутся здесь, и как насчет индейцев? Из нас всех они, возможно, являются самой важной частью человеческой расы.
Джон усмехнулся:
— У индейцев все будет прекрасно. Они выработали наиболее прочную базу: слились с планетой, стали ее частью.
— Надеюсь, — проговорил Джейсон, — что ты прав.
Они посидели в молчании; в камине трепетали язычки пламени, в дымоходе что-то вздыхало. В карнизах гулял ветер, и в тишине и неподвижности ночи старый дом стонал под тяжестью своих лет.
Наконец Джон проговорил:
— Я хочу знать одну вещь и хочу услышать правду. Что там с твоим инопланетянином?
— Покинул планету. Отправился домой. Он пробыл здесь дольше, чем собирался, потому что ему надо было кое с кем поговорить и поблагодарить. Поблагодарить Дэвида, потому что Дэвид это сделал, только тот не слышал ни единого его слова. Поэтому он пришел и сказал мне.