– На кой черт я это сготовил?
Он вытряхнул яйца в раковину, и они поползли по белой поверхности, оставляя маслянистые дорожки. Желтки лопнули и потекли, источая пар, на эмаль.
Спенсер прикусил губу. Лицо его окаменело.
– Я отымею ее еще раз, – вдруг произнес он.
Он протолкнулся мимо Ричарда и уже снимал шорты, заворачивая за угол коридора.
– И входит Спенсер, – произнес Ричард.
Норман сел за стол. Ричард остался стоять у стены.
Из гостиной они услышали, как Нэнси внезапно завопила во весь свой крикливый голос:
– Эй, вставайте все! Смотрите, как я это делаю! Смотрите на меня все, все смотрите!
Норман секунду смотрел в дверной проем. Потом внутри его что-то оборвалось, и он уронил голову на лежавшие на столе руки. Его худые плечи затряслись.
– И я это делал, – проговорил он судорожно. – Я тоже это делал. О господи, и зачем я только сюда пришел?
– За сексом, – сказал Ричард. – Как и все остальные. Тебе казалось, ты сможешь встретить свой конец в плотском блаженстве и в алкогольном дурмане.
Голос Нормана звучал придушенно.
– Я не могу умереть вот так! – рыдал он. – Не могу!
– Примерно два миллиарда народа занимается сейчас этим, – сказал Ричард. – Когда Солнце врежется в нас, они все еще будут этим заниматься. Вот будет зрелище.
Мысль о том, как все население Земли объединится в последней животной оргии, заставила его содрогнуться. Он закрыл глаза, уперся лбом в стенку и попытался забыть.
Но стенка была слишком теплая.
Норман оторвал голову от стола.
– Поехали по домам, – сказал он.
Ричард посмотрел на него.
– По домам? – переспросил он.
– К родителям. К моим маме и папе. К твоей маме.
Ричард покачал головой.
– Я не хочу, – сказал он.
– Но я не могу ехать один.
– Почему?
– Потому что… не могу. Ты же знаешь, что на улицах полным-полно психов, которые просто убивают всех, кто им встретится.
Ричард пожал плечами.
– Почему ты не хочешь? – спросил Норман.
– Не хочу ее видеть.
– Свою мать?!
– Да.
– Ты чокнутый, – сказал Норман. – Кого же еще тогда ты…
– Нет.
Он подумал о матери, которая ждет его дома. Ждет его в этот последний день. И ему стало нехорошо при мысли, что он медлит, что может уже никогда не увидеть ее снова.
Однако он продолжал размышлять. Как же я могу отправиться домой, вдруг она попытается заставить меня молиться? Заставит читать Библию, провести эти последние часы в религиозном угаре?
Он повторил для себя еще раз: «Нет».
Норман выглядел потерянным. Грудь его содрогалась от подавленных рыданий.
– Я хочу увидеть маму, – сказал он.
– Поезжай, – сказал Ричард небрежно.
Но все его внутренности завязывались в узлы. Никогда больше не увидеть ее. Не увидеть сестру, ее мужа, их дочку.