Старик отрицательно покачал головой.
– Он все понимает, – сказал он.
– Это безумие, – заявил Уэндалл.
– Неужели?
Они находились в комнатке с электродвигателем. Внизу священник продолжал службу.
– Совершенно точно. Это же орган, а не человек.
– Я уже не так в этом уверен, – сказал Моффат без всякого выражения.
– Послушай, хочешь знать, в чем может быть причина?
– Он знает, что от него хотят избавиться, – повторил старик. – Вот в чем причина.
– О, ну хватит уже! – Уэндалл нетерпеливо переминался на месте. – Я скажу тебе, в чем причина. Это старая церковь, и орган расшатывает ее стены уже восемьдесят лет. Восемьдесят лет вибрации. Стены начали коробиться, полы – проседать. А по мере того как проседает пол, двигатель перекашивается, провода растягиваются, образуется электрическая дуга.
– Дуга?
– Ну конечно. Электричество идет по дуге.
– Не понимаю.
– Лишнее электричество попадает на двигатель, – пояснил Уэндалл. – В таких моторах образуется электромагнитное поле. Чем больше электричества, тем больше перегрузка. Наверное, ее достаточно, чтобы вызвать все эти явления.
– Но даже если и так, почему он мне сопротивляется?
– Перестань так говорить! – возмутился Уэндалл.
– Но я же знаю, я чувствую!
– Надо отремонтировать электропривод, и все дела. Идем, пошли отсюда. Здесь жарко.
Снова сев на скамью, мистер Моффат замер, пристально глядя на террасы клавиш.
Правда ли то, размышлял он, о чем говорил сейчас Уэндалл, – что причина отчасти в неисправном моторе, отчасти в нем самом? Нельзя делать поспешных выводов, даже если так. Хотя, конечно, в объяснении Уэндалла присутствует здравое зерно.
Мистер Моффат ощущал покалывание в голове. Он чуть вздрогнул и поморщился.
Однако если присмотреться к тому, что происходит: клавиши опускаются сами собой, рычаги выскакивают, громкость не регулируется, звук окрашен эмоциями, хотя должен быть начисто их лишен… Расстройство ли это механизма или расстройство в нем самом, подобное кажется невероятным.
Покалывающая боль не проходила. Наоборот, разгоралась, как костер. Что-то неуемно дрожало в горле. Пальцы рук, лежавших на скамье, тряслись.
Однако вдруг все не так просто? – думал он. Кто поручится, что орган всего лишь неодушевленный механизм? Даже если все то, о чем говорил Уэндалл, правда, разве не может быть так, что орган каким-то образом воспринимает эти факторы? Просевшие полы, натянувшиеся провода, электрическая дуга, перегрузка – разве он не способен этого чувствовать?
Моффат вздохнул и распрямился. На миг задержал дыхание.
Неф расплывался перед глазами. Дрожал, как желатиновая масса. Прихожане исчезали, сливаясь в одно пятно. Склеиваясь в один комок. Кашель паствы гулко разносился в нескольких милях от него. Мистер Моффат пытался сдвинуться, но не мог. Парализованный, он сидел на месте.