— А ты, — голос дрогнул, я, наконец, спросила то, что давно хотела и плевать на приличия, — Ты и в самом деле натравил на младшего брата собак?
— Да, — он спрыгнул на снег и подал руку, которую я проигнорировала, просто не могла принять, ту самую ладонь, что держала кнут или поводок матерого пса.
— Почему? — прошептала я, ступая на снег.
Но он услышал, опустил руку и ответил, хотя я и не ожидала:
— Не помню точно, он постоянно орал, вечно путался под ногами, надоедал.
— А та, — голос звучал хрипло, как после простуды, — девушка? — я не знала, как правильно назвать любовницу его отца, я, вообще, не верила, что стою тут и веду подобные разговоры, а он не только не осаживает, но и отвечает на них.
— Ее тоже я запорол, — не стал отрицать Оуэн, — За то, что перед отцом подолом мела, а передо мной задрать отказалась.
Я отшатнулась, споткнувшись о ступени крыльца, большие каменные, с кованными перилами. Высокие окна дома целителей приветливо светились сквозь бросающую в ту или иную сторону снег метель.
— Я не рыцарь, — четко проговорил он, и тут же исправился, — Вернее, рыцарь, но отнюдь не такой, о котором мечтают юные девы. До тебя это постарались донести как можно яснее.
— Зачем это Серой?
— Возможно, это нужно не ей, — Крис прищурился, — Кому-то может не нравиться наше знакомство. Может, отцу?
— Нет, — я отвернулась, — Папеньке достаточно отдать приказ. Или забрать меня из Академикума. Или и то и другое вместе.
— Тогда это нужно кому-то другому, — барон поднялся на крыльцо, — Тому, кто не может отдавать тебе прямые приказы.
Я помедлила, сжала сверток, бумага громко хрустнула, но все-таки поднялась на крыльцо, чувствуя, как внутри шевелится страх. Не испуг, как при виде мохнатого паука, заставивший меня замереть на месте, а потом взвизгнуть. И не тот отчаянный парализующий ужас, когда Илберт слег с лихорадкой, а лекари разводили руками. Другой, доселе неизвестный, такой словно я делала что-то неправильное, запретное. По-хорошему, надо развернуться и уйти. Так поступила бы каждая леди. Должна была и я.
Страшила неизвестность и этот неправильный рыцарь, совершенно не стыдившийся собственной неправильности.
— Ты идешь? — он приоткрыл дверь, но не обернулся. Если я сейчас откажусь, эта дверь закроется. Навсегда. И я говорю отнюдь не о доме целителей.
— Если до меня хотели донести твою историю, то до тебя хотели донести мою. Зачем?
— Вот ты и начала думать, — Крис посмотрел на меня и снова протянул руку. На этот раз я не без дрожи вложила в его пальцы свои. До сих пор не знаю почему.