Позабыв обо всех сомнениях, Хаген подошёл к ним и встал за спиной Лексы.
Оба врача тоже были рядом. Один монотонно повторял:
– Итак, Килла, снова спрошу: где ты, и какой сейчас год?
Гонсало отвечал глухо, как простуженный. Кровавые ватки дёргались при разговоре, как бивни тюленя:
– А? Да! Док, хватит меня проверять, я в порядке.
– Ты знаешь, что случилось?
Гонсало подвис, глядя куда-то вдаль:
– Э… – просипел он, задумавшись. – Был бой?
– Тебя нокаутировали! – сказал доктор.
– Нокаутировали? – тупо повторил Гонсало. – Не, док, ты что-то путаешь. Бой был.
– Что же по-твоему произошло?
– Я… я… бой был… – и Гонсало снова тупо уставился на доктора. – Или бой будет?
Второй доктор начал менять пропитанные кровью тампоны.
Хаген с ужасом смотрел на человека, пострадавшего от его удара. Одно дело, когда наблюдаешь чей-то нокаут на ринге из зрительного зала или по телеку, другое – когда понимаешь, что причина чужого страдания – это ты. Одновременно с этим в душе, чуть ли не впервые в жизни, появилось удовлетворение. Недаром смешанные единоборства называют «искусством». Хаген чувствовал, что завершил что-то значимое, достиг какого-то важного пункта в жизни, хоть его и смущало то, чем оно обернулось для Гонсало. Всё-таки тот был приветлив и дружелюбен с ним.
Словно почувствовав, что о чем тот думает, Гонсало перевёл стеклянный взор на Хагена и, не узнавая, повторил:
– Да, док, бой был. Ну, получил я немного. Без поражений нет побед.
Ты должен построить больше пилонов.
Starcraft
Сердце Хагена колотилось так, что дрожали руки. Волнение, которое испытывал Майк, было безумным коктейлем из радости от победы, переживаний за Гонсало, раздирающей душу ревности и страха потерять, даже не начав отношений, Лексу. Но главное, что его беспокоило, – это ожидание, предвкушение чего-то важного, что может или свергнуть его в бездонную пропасть неразделённой любви или вознести на вершину счастья.
Хаген тронул Лексу за плечо. Девушка вздрогнула, поднялась и посмотрела на него. Что-то в её глазах было такое, что отличалось от обычного снисходительного взгляда на Майка. Он плохо знал людей и не мог понять, что в ней изменилось. Решив, что девушка просто устала, он молча пошёл следом.
Они пересекли зал и поднялись в ночной клуб, откуда, протиснувшись сквозь толпу, вышли на улицу. Очередь в клуб исчезла: все, кто хотел войти, уже или вошли или направились искать счастья в другое место. На входе стоял другой охранник, впрочем, не сильно отличаясь комплекцией от своего коллеги Бугая Энрике.
Холодный ночной воздух освежил, но будто бы усилил боль и усталость. Майк начал хромать ещё сильнее.