Тимошка даже подпрыгнул при этих словах.
— Ой, ребята! Верно ведь — они! — закричал он так, что все остальные строители сбежались узнать, в чем дело.
Очень долго никто не работал. Все наперебой предлагали способы уличения воров, один хитрее другого.
— Взять подкову, пойти туда, к подводам, и сличить следы лошади и этой подковы. Если похожи — значит, они.
— Чудак! Все подковы у лошадей одинаковы.
— Корсара опять привести!
— Ну его, твоего Корсара!
— Нет, ребята!.. Придумал! — кричал завснаб. — Лошадь подкову потеряла? Потеряла! Значит, у нее на трех копытах старые подковы, а на одном — новая… Подкрасться к лошади и осмотреть у нее подковы!
— А она тебя ка-ак брыкнет!
Неожиданно сверху послышался спокойный, тонкий, как у девочки, голос:
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди…
Это говорил Саша Ивушкин, сидя на стене и глядя в половинку бинокля.
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди… — повторял он ровно и спокойно.
Все посмотрели на дорогу. Одна из подвод, на которые указывал Тимошка, теперь двигалась по дороге, направляясь прямехонько к нашему строительству. Наступила полная тишина. Лишь председатель тихонько пробормотал:
— Странно! Что это такое?
Никто не ответил. Все стояли молча, оторопело поглядывая то на дорогу, то друг на друга… Молчали мы и тогда, когда небольшая серая лошаденка, таща за собой телегу, стала подыматься на холм. Ее вел под уздцы старик с широкой седой бородой. Рядом с телегой шли две девушки-работницы.
Проходя мимо нас, старичок подмигнул:
— Гуляете, молодежь? То-то. Погода-то вона какая! — И он показал кнутовищем в небо.
А мы только молча повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть.
— Та-ак! — сказал старичок. Он остановил телегу перед нашими кирпичами, аккуратно сложенными в столбик, и вынул кисет из кармана брезентового дождевика. — Вы, девчата, которые треснутые, так те — в сторонку, те не грузите. А то бой получится.
Одна из девушек поправила рукавицы, испачканные оранжевой пылью, взяла из столбика кирпич и положила его на телегу.
Мы ахнули хором, но остались стоять словно вкопанные. Другая девушка взяла второй закопченный кирпич, посмотрела на него, легко переломила пополам, отбросила половинки в сторону и ухватилась за третий кирпич.
— Подождите! Стойте! Вы не имеете права!
Красный, дрожащий от волнения, Оська выбежал вперед, и за ним, разом сорвавшись с места, бросились все строители. Крича, толкаясь, размахивая руками, мы окружили подводу, девушек, старика. Кто-то шлепал лошадь по крупу, кто-то толкал ее назад. Дед просыпал с бумажки махорку: