В завершение разговора капитан Севастьянов через USB-кабель перебросил подготовленные материалы со всеми расчетами по времени каждого действия со своего компьютера мне на планшетник. Потом по внутриотрядной кабельной сети, не имеющей внешнего выхода, он отправил их на компьютер майора Рыженкова. После этого мы с капитаном отправились к начальнику штаба для утверждения предстоящей операции.
Пока мы, не слишком торопясь, спускались на первый этаж, майор уже открыл файл и начал его изучение. Он жестом усадил нас за приставной стол, традиционно заваленный картами разных территорий Северного Кавказа.
Наш отряд базировался в Дагестане, практически на самом востоке региона, но работать нам приходилось в разных республиках, вплоть до границ с Абхазией. Поэтому любая из этих карт могла стать рабочей даже для меня и моего взвода.
Ждали мы молча, не отвлекали начальника штаба, который делал какие-то короткие заметки на отдельном листе бумаги. Видимо, он находил какие-то недоработки в вариантах действий, предложенных капитаном Севастьяновым. Что-то в них его не устраивало.
Я к таким вещам всегда относился спокойно, старался не возражать и не добавлять оперативному отделу новых забот. Происходило это потому, что чаще всего моему взводу приходилось работать самостоятельно, как это у нас называется, исходя из обстановки. Но общего направления действий я все же обычно старался придерживаться. А оно, это самое общее направление, определяется задачами, поставленными командованием.
Майор Рыженков снял очки, в которых обычно работал только за компьютером. Он уверял всех, что носит их не по причине плохого зрения, но исключительно в целях защиты глаз от световых ожогов и облучения монитора. Очки у майора имели какое-то специальное напыление, вроде бы отражающее облучение.
Но все же внимательный взгляд, направленный со стороны, замечал разницу в размерах зрачка Рыженкова. Это говорило о том, что очки его имеют весьма немалые диоптрии, то есть со зрением у начальника штаба не все в порядке.
Но это, как я обычно говорил, были его собственные бзики. Стесняется человек своего недостаточного зрения, ну и пусть себе стесняется. Меня это по большому счету не волновало, поскольку никак не сказывалось ни на мне, ни на моих бойцах, ни даже на моем зрении.
Итак, майор снял очки и откинулся на спинку своего офисного кресла, изображая глубочайшую задумчивость. Теперь уже весь его вид говорил о том, что планом операции он, в общем-то, вполне доволен. Так и оказалось.