Работа у снайпера такая. Она постоянно требует максимальной скрытности. Ее важнейший элемент — умение передвигаться незаметно, ползать так, чтобы сливаться с землей, становиться при этом почти что дождевым червем. По крайней мере к этому следует стремиться. Ни на груди, ни на животе при ползании ничто не должно за землю цепляться, приподнимать над ней фигуру бойца.
Поэтому значительная часть снаряжения располагается на плечах и руках снайпера. Обычно на правом плече носится большой моток крепкого шнура, который может понадобиться солдату всегда, особенно в горных условиях. Кроме того, этот моток шнура смягчает отдачу, которая у крупнокалиберных винтовок обычно бывает, говоря очень мягко, весьма серьезной. А у меня во взводе два снайпера вооружены именно такими стволами калибра двенадцать и семь десятых миллиметра.
На правом предплечье в районе бицепса, как правило, ничего не крепится, чтобы у стрелка не возникало помехи при вскидывании винтовки к плечу. На правой подмышке обычно носится нож в ножнах, закрепленный рукояткой вниз. На правом предплечье находится карман для магазинов к основному пистолету. Сам он носится в кобуре на правом бедре, на ковбойский манер. Второй пистолет, запасной, обычно расположен на левой подмышке.
Такое усиленное вооружение снайпера короткоствольным стрелковым оружием обуславливается тем, что ему чаще других солдат приходится действовать автономно, в отделении от основной группы. При внезапном появлении противника у него не всегда имеется возможность использовать винтовку. Поэтому снайпер проходит специальное обучение бою на ближней дистанции и соответственно экипируется.
Снайперов заместитель командира взвода не проверяет. Даже я делаю это не всегда, потому как знаю, что они сами заботятся о собственной безопасности. Им тоже жить хочется.
Но у старшего сержанта Ничеухина есть свой большой фронт работ перед каждым выходом.
Про остроту важного для спецназа ГРУ оружия, малых саперных лопаток, я даже спрашивать его не стал. Знал предвзятость старшего сержанта в этом вопросе.
Он сам, игнорируя, с моего, естественно, согласия, батальонного инструктора, проводил во взводе занятия по рукопашному бою с применением лопаток. Даже сам этот инструктор, весьма серьезный профессионал, соглашался с тем, что лопаткой Ничеухин владел несравнимо лучше, нежели он. У старшего сержанта в таком сложном искусстве талант, данный свыше. Никто не сможет показать правильное нанесение удара лучше, чем Ничеухин.
Поэтому заместитель командира взвода наделен мною правом спрашивать с бойцов за остроту заточки лопаток. Проверка проводится традиционная. Каждый боец бреется своей лопаткой. Если солдат не желает до крови обдирать себе щеки, горло и подбородок, то он затачивает лопатку так, что она волос на весу перерубает. Впрочем, я жалел своих бойцов, поэтому чаще всего проверял остроту лопатки на листе бумаги или на простой газете.