Ружье у Артура я все-таки отобрал. У меня на плече помимо автомата висел еще и REX 1. Поэтому я передал ружье на временное хранение старшему сержанту и приказал ему еще и патроны у Артура забрать.
Этот стрелок, видимо, помнил, насколько жестко ствол автомата Ничеухина уперся в его ребра. После моих слов он сам вытащил из кармана несколько гильз и положил их в раскрытую ладонь моего заместителя.
Этот человек теперь вел себя совершенно спокойно, вроде бы не был готов ни к каким новым фокусам. Вся сила его характера вылилась в один порыв, в единое действие, которое моими усилиями было сорвано. На что-то большее Артуру характера не хватало.
— Ничеухин, присмотри за ним, — отвернувшись, прошептал я в микрофон.
— Понял, работаю, — таким же шепотом, глядя в другую сторону, чтобы никто не понял его слов, ответил старший сержант. — Я хотел только сбегать в дом эмира и проверить, все ли в порядке с его дочерьми. Они же малолетки. Их одних оставлять нельзя. Им, наверное, страшно. А бабка с дедом почему-то не взяли их с собой.
— Не надо. Я сам проверю, — взял я на себя непривычные обязательства.
Тут, конечно же, сказалось то обстоятельство, что у меня самого дома осталось две дочери примерно того же возраста, может, только чуть постарше. Моя большенькая уже в школу пошла, первый класс окончила.
Но я практически ничего не знал о жизни своих детей, потому что был постоянно под завязку загружен службой. У меня просто не было времени на семью. О дочерях заботилась жена. Я даже спать девочек никогда не укладывал и сказок им на ночь не рассказывал.
Хотя однажды, где-то с год назад, было такое дело. Во время отпуска я читал младшей дочери какую-то книжку и сейчас с легким смешком вспомнил об этом.
Смешок, впрочем, относился не к моим дочерям. Я вдруг ни с того ни с сего представил себе, как читаю перед отбоем сказки своим солдатам. Да уж, тяготы и лишения воинской службы иногда вызывают у нас весьма странные мысли.
Я ушел с дороги, где еще стояла толпа сельчан, не лезущих тушить пожар, и двинулся во двор Арслановых. Там я не нашел взглядом девочек и сначала подошел к тому месту, где лежало тело Аллар, придавленное стеной. Только оттуда я увидел, что ее дочери снова сидели на крыльце, прямо на досках, сырых от дождя.
Я приблизился к ним и спросил намеренно строго:
— А почему вы не спите?
— А там пожар, — с трудом подбирая русские слова, сказала старшая девочка.
Я рад был, что она не стала упоминать о погибшей матери, говорила только о пожаре. Видимо, моя показная строгость сбила девочку с тех жутких мыслей, которые не могли ее не мучить.