Она свернула в ряд старых игровых автоматов, которые гремели, шумели и ярко светились. Впереди был иллюминатор, защищенный карбоновой пластиной. Кто-то крикнул что-то очень грубое и бросил в нее поднос. Салмагард уклонилась и сосредоточенно продолжила бежать вперед.
Иллюминаторы не были герметичны, так как снаружи было атмосферное поле.
– Сможешь разбить его? – крикнула она поверх музыки.
– Почему нет? – ответила Дайана. Она звучала немного потерянно: все еще не оправилась от вина.
Салмагард направила пистолет на иллюминатор и выпустила в него всю обойму. Пули не пробили его насквозь, но оставили впечатляющие трещины.
Дайана побежала на иллюминатор, низко наклонившись вперед, и врезалась в него всем весом. Он разлетелся, как хрупкое стекло в древних зданиях Старой Земли.
Салмагард бросила разряженный пистолет, выпрыгнула за ней и побежала к ряду шаттлов. Она остановилась возле панели управления, чтобы вызвать плавучую платформу, но Дайана поторопила ее.
– Нет времени, – сказала бледная девушка и без усилий взяла Салмагард на руки. Она не обратила внимания на испуганный писк Салмагард и побежала дальше, не сбавляя шага.
Дайана прыгнула с невероятной силой и аккуратно приземлилась на крыло айсаканского шаттла. Салмагард обхватила Дайану двумя руками за шею, крепко цепляясь за драгоценную жизнь. Здесь были атмосферное поле и гравитация, но они на парковке для шаттлов, а значит, кроме судна, у них под ногами ничего больше не было. Один неверный шаг – и можно в прямом смысле провалиться в открытое пространство.
Руки Дайаны были словно из стали. Она пробежала по крылу шаттла и перепрыгнула на следующий корабль, причем намного быстрее, чем Салмагард бегала по земле.
– Ты вообще человек? – выдохнула Салмагард, стараясь не смотреть вниз.
– Не совсем, – ответила Дайана. Ее красные глаза блеснули.
Это была не самая комфортная поездка.
На нас с Сеем по-прежнему были демпфирующие ошейники, а из парализующих наручников невозможно было освободиться, так что нам ничего не оставалось, кроме как спокойно лежать.
Мы почувствовали, как самолет заработал, слегка задрожал, раздался гул, а затем появилось смутное ощущение взлета. Я рад, что никого из нас не стошнило; это было бы неприятно.
Мое состояние постепенно ухудшалось. Лежать в грузовом отсеке не требовало больших усилий, но, пока я еще был на ногах, я понял, что слабел все сильнее. У меня начались легкие боли в груди, и это был плохой знак.
Мое самочувствие станет только хуже, и я боялся, что, когда придет время действовать, у меня совсем не останется сил или я буду в агонии и от меня не будет никакого толку.