— Ну что ж, вы хотите обвинить меня еще и в убийстве? Валяйте! — с глубоким вздохом произнес Лоренцо. — Я привык к тому, что как только слышат мою фамилию, сразу начинают на меня вешать черт знает что… Но запомните: я не отец, не Кармине Рибейра, а Лоренцо. Я ненавижу Сицилию и все, что с ней связано. Я совершенно другой человек, пора бы это понять…
— Но кто, по-вашему, мог бы хотеть избавиться от Эспинозы?
— Этого я не знаю, но почему же немедленно думать на Рибейру?
— Зачем вы возвратились в Италию? — спросила Сильвия.
— Я — предприниматель, унаследовал весьма значительный капитал и должен им распорядиться. Но я не намерен долго задерживаться в Италии… Только, конечно, если вам не вздумается отобрать у меня заграничный паспорт, — с горькой усмешкой добавил Лоренцо.
— Нет, паспорта мы отбираем лишь у тех, кто собирается бежать от закона, — сухо ответила Сильвия.
Только Рибейра ушел, Сильвии доложили, что поступило сообщение о похищенной девочке. В прокуратуру позвонил по телефону не назвавший себя мужчина и сказал, что девочку они найдут на дороге у плотины на Ламбро близ города.
Сильвия с Джуньи поспешили в названное место, сообщив новость также и Давиде. Но радость была преждевременной. У плотины на шоссе уже стояли полицейские машины. Сильвии доложили, что в нескольких десятках шагов от берега обнаружен лишь детский башмачок. Сейчас ведутся поиски тела, вероятно, ребенка утопили… Плотина была невысокая, но через ее створы низвергались мощные потоки воды. Река в этом месте была довольно широкая, а течение очень быстрое. Девочку могло отнести далеко вниз. Посреди реки с небольшого буксира искали тело баграми, а возле берега в воду погружался водолаз.
— Нет, я, видно, уже стал слишком стар, чтобы смотреть на такое! — сказал Джуньи Сильвии и подошедшему к ним Ликате и отвернулся.
Потом достал из кармана платок и вытер глаза — слезы могли выступить и от дувшего на берегу резкого ветра.
Когда Сильвия приехала к Нине, та с детьми смотрела по телевизору забавную передачу про морских львов. Никола и Серена то и дело весело смеялись. По лицу Сильвии Нина сразу все поняла. Сильвия показала туфельку — это был башмачок Франчески. Сильвия принялась утешать зарыдавшую женщину, говоря, что она должна думать о Николе и Серене, должна крепиться и жить ради них. Дети смотрели на плачущую мать широко раскрытыми глазами. Радость их продолжалась недолго.
В это время Ликата у себя дома поспешно собирался к отъезду. Задуманная операция продолжалась: следующее действие спектакля должно было быть разыграно в Вене, Тано и вся их команда во главе с Амидеи уже туда выехали. Давиде должен был приехать следом за ними на своей машине, благо от Милана до австрийской столицы не так уж далеко. Сильвии Ликата ничего не говорил — ни о том, что уезжает, ни о цели поездки. Строгой служебной тайной не полагалось делиться даже со следователем прокуратуры судьей Сильвией Конти.