— Откуда ты знаешь? — спросила Рут. — Откуда ты можешь знать? Ты пока только помощница.
— Помощникам много чего приходится видеть. Ужас как много.
— Не знает она — правда, Томми? Что это на самом деле такое.
Какое-то время мы обе смотрели на Томми, но он продолжал разглядывать лодку. Потом сказал:
— В моем центре был парень один. Страшно беспокоился, что не вытянет вторую. Говорил — нутром это чувствует. Но все прошло отлично. Ему сейчас уже сделали третью, и он в полном порядке. — Томми прикрыл ладонью глаза от солнца. — Я помощник был никакой. Даже машину водить не научился. Вот почему, наверно, меня так быстро вызвали на первую. Да, хоть они и говорят, что одно с другим не связано. В общем-то, я не в претензии. Донор я неплохой, а помощник был паршивый.
Все немного помолчали. Потом Рут, теперь уже более спокойным голосом, сказала:
— Я думаю, я прилично справлялась, когда была помощницей. Но пяти лет с меня хватило. Примерно как у тебя, Томми: когда пришло время донорства, была к этому готова. Чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?
Я не была уверена, что она ждет от меня ответа. Не было ощущения, что она к чему-то клонит, и вполне вероятно, она произнесла эти слова просто по привычке — ведь доноры говорят такое друг другу сплошь и рядом. Когда я снова к ним повернулась, Томми по-прежнему держал ладонь над глазами.
— Жаль, что нельзя ближе подойти к этой лодке, — сказал он. — Может, удастся выбраться сюда еще раз, когда будет суше.
— Я рада, что увидела ее, — мягко промолвила Рут. — Очень красивая. Но вообще-то хочется уже назад. Здесь ветер, прохладно.
— По крайней мере, мы бросили на нее взгляд, — сказал Томми.
Идя к машине, мы беседовали куда более непринужденно, чем по дороге к лодке. Рут и Томми обсуждали условия в своих центрах — еда, полотенца и прочее, — и я все время участвовала в разговоре, потому что они то и дело спрашивали меня, что в порядке вещей, а что нет, если сравнивать с другими центрами. Походка Рут была теперь намного тверже, а когда мы подошли к забору и я приподняла перед ней проволоку, она почти не замешкалась.
Мы сели в машину — Томми опять сзади, — и вначале атмосфера в ней была превосходная. Когда я теперь вспоминаю эту часть пути, мне, может быть, и чудится намек на что-то невысказанное, но вполне допускаю, что на мое нынешнее восприятие влияет случившееся чуть позже.
Началось примерно так же, как в тот раз. Мы выехали обратно на длинную, почти пустую дорогу, и Рут сделала какое-то замечание о рекламном щите, который мы проезжали. Что на нем было, я сейчас даже и не помню — в общем, одно из этих огромных рекламных полотнищ на обочинах шоссе. Рут обратилась почти что сама к себе, явно не имея в виду ничего особенного. Сказала примерно вот что: