— Привет, Ал, — мама дорогая, да они шевелятся в такт ее словам.
— Добрый вечер, Исада, — не смотреть на уши, не смотреть на уши.
— Ты наверное давно меня ждешь… Прости, мне пришлось задержаться на работе, — все же какой у нее приятный голос.
— Ничего, я готов ждать тебя вечно, и никакие грязные чашки и уши не помешают этому.
— Что прости?
— Говорю прекрасные завораживающие глаза у тебя, прям, слова путаю, глядя в них, — молодец, комплимент засчитан, выкрутился… А-А-А-А! Что это за звук? Бешеному ослу зажали причиндалы раскаленными тесками, или это предсмертные вопли умирающей чайки? Что это? Погодите-ка… Это что, ее смех? Держите меня лысые гномы, это действительно ее смех. Ладно, всё не так уж плохо. Просто надо поменьше шутить и не смотреть на ее нереально громадные уши. Проклятье, я же почти забыл про уши.
— Пойдем, станем в очередь, я смотрю, сегодня, будет полный зал.
— Да, людей собралось как… очень много, — молодчина Ал, ты был близок к шутке, но ты с достоинством справился, так держать.
Мы приблизились к длинной очереди. Пришлось пристроиться за весьма крупной дамой с очень худым кавалером, они что-то возбужденно обсуждали и были в явно приподнятом настроении. Наверное, ярые поклонники театральных постановок, которые были сильно возбуждены от предстоящего действа. Смешная парочка.
— Ал, Ал, смотри! — девушка сказала это весьма громко, из-за чего на нас обратили внимание около десятка людей, включая впереди стоящую парочку, — Смотри какая бабище пришла со своей шваброй! — приплыли. Вот что значит стыд. Я думал, что никогда не испытаю этого чувства, зная свой долбанутый характер, но это… это совершенно новый уровень. Все окружающие уставились на нас, осуждающе шушукаясь. Хорошо, что она хоть не засмеялась. А-А-А-А-А. Опять этот звук, заставляющий считать блеянье козла — прекрасной музыкой.
Из глаз полной дамы градом полились слёзы, сопровождаемые громкими всхлипами. Ее кавалер взял «бабищу» под руку, отвёл в сторону и начал успокаивать, поглаживая и подсовывая вытащенный из кармана бутерброд.
— Ой, я наверно это слишком громко сказала, — слишком громко?! Наверное?! Да даже глухой бомж, спящий в соседней деревне, услышал это. Надо сменить тему разговора, пока не стало еще хуже.
— Исада, а расскажи-ка мне, как прошел твой день? Наверное, он был весьма насыщен?
— Не то слово. Сегодня было столько смешных и разных клиентов. Двое вечно ругающихся гномов — самые забавные гости за весь день. Еще была пожилая пара, просившая размочить сухари в меде, потому что у них не было зубов, чтоб разжевывать. А, еще заходили ирни. Трое этих выродков. Светили там своими мерзкими рожами, распугивая нормальных людей, — как мило, она в придачу ко всему, еще и расистка, — а еще мне выдали новый фартук, расшитый коричневыми нитками, я сразу сказала, что коричневый мне не идет, но хозяин стал настаивать и мы начали ссориться… — почему очередь так медленно движется? — … и он начал кричать на меня, представляешь? Кричать! На меня! Из-за цвета… — как же хочется пить, где этот апельсиновый сок? Вот бутылочка. О-о-о, хорошо. Никогда не пил апельсиновый сок, а зря, — … мама дала мне три пуговицы, сказала что так надо, иначе оно не будет держаться, представь, и это в те времена… — когда она успела перескочить от фартука к маме, надо не отвлекаться, а то подумает что я не слушаю, — … слишком коротко сказал мой брат, нужно длиннее, и заставил купить новое… — всё же у нее большие и смешные уши. Как забавно они себя ведут, когда Исада поворачивает голову. Как будто они на пару секунд отстают от головы. Голова уже повернута, а уши ждут долю секунды, и лишь потом перемещаются за ней. — В общем, так всё и было. О! А вот и наш черед.