Я молчал, исподлобья наблюдая за Тахимото. В груди поднималось целое цунами ярости и отчаяния, но я подавил его. Было ясно, что коп прав. Я никто против всех этих конторских крыс. Я не могу играть по их правилам. Я ничего не смогу доказать.
Ты спекся, Грэг.
— И что мне грозит? — спросил я после минуты тишины, показавшейся мне вечностью.
— Ну… Новая Венера не является самостоятельной планетой, а Земная Ассоциация в полном объеме поддерживает все уголовные статьи Кодекса Конфедерации. Так что рассчитывать на какое-либо смягчение приговора не приходится. А Кодекс предусматривает довольно жесткие меры за хранение наркотиков и незаконное ношение оружия, не говоря уж об убийстве. К тому же, если учесть остальные пункты обвинения, а также то обстоятельство, что вы только что вернулись из мест отбывания наказаний, что может рассматриваться как…
— А покороче нельзя?! — взорвался я.
— Хм… Я, конечно, не Судья, но, думаю, не исключено, что вы вернетесь на Альдебаран. А может, отправитесь в местечко похуже. Если, конечно, не согласитесь на какое-нибудь альтернативное наказание вроде пси-коррекции. Хотя, как показывает практика, мало кто выбирает этот вариант…
Я уже не слушал его. Я уже ничего не видел и не слышал. Меня словно отправили в нокаут. Тысяча черепогрызов, уж лучше бы меня не вытаскивали с Альдебарана! Нет ничего хуже, чем потерять вновь обретенную свободу, даже не успев толком почувствовать, что свободен.
Впрочем, сдаваться я пока не собирался.
Ночью мне приснилась Лита. Такой, какой она мне навсегда запомнилась, — смеющейся, с распущенными волнистыми волосами. Она что-то говорила, но слов было не разобрать. Был только голос — нежный, звонкий, звучащий, как музыка. Мы были на пляже, как тогда, перед самым моим отлетом. Зеленоватые волны Изумрудного океана Сороры лениво лизали белый песок, мы любовались ночным небом и разговаривали.
Лита, пожалуй, была первой женщиной, которой я по-настоящему открылся. Мы с ней могли разговаривать часами. Я, правда, не мастер в этом деле, но я любил ее слушать и готов был слушать не переставая. Все время, что мы были знакомы, я не переставал ей удивляться. И, пожалуй, не меньше я удивлялся самому себе. Откуда ни возьмись, во мне появились те чувства и эмоции, над которыми я раньше только посмеивался. Я даже стихи пробовал писать, ей-богу!
Сейчас, после трех кошмарных лет на Альдебаране и всей этой пакостной истории с Кроуэллом, воспоминания о Лите казались несбыточными грезами. А было ли все это на самом деле? Неужели было? Стройная фигурка на фоне заката, щекочущая мягкость шелковистых волос, блеск бездонных зеленых глаз и нежный, завораживающий голос…